- Теплеет, – подумал он.

И вспомнил, как вот в таком же тумане он со своим отрядом выходил из ловушки на африканской земле, прикрывая группу врачей международного Красного Креста. Идти было тяжело, видимость только на вытянутую руку. Шли медленно, с остановками и разведкой каждые полчаса. Врачей было двадцать человек и его тринадцать. Шум создавался приличный ходьбой ног и шуршанием трав. Останавливаться нельзя, время работало не на них, вертолет должен был забрать уже через три часа. В этой группе, в основном, были женщины и идти им было тяжело, придерживаясь их разъяснений по соблюдению осторожности и тишины, но они старались и, все же, его ребята были настороже. И туман! Этот проклятый туман! Но они вышли и вывели всех в целости и сохранности, и только, когда уже сами выходили к своей базе, их накрыли минометы местных партизан. Тут-то его и ранило. Врачи говорили, что крупно повезло, только мелкие осколочные. Переброска группы состоялась сразу же, и он попал в госпиталь, где и выписали на пенсию. Да он и не сильно сопротивлялся, хотя дома его уже никто не ждал. Жена давно ушла к другому, пока он болтался по рейдам, а детей так и не было.

Автобус запаздывал. Через дорогу бежали трое, парень и две девушки.

- Здравствуйте! Давно ждете? – спросил парнишка.

- Да, как вам сказать, минут десять.

- Отлично. Спасибо.

- Вежливый, – отметил Герман и стал приглядываться к троице. Девушкам лет по девятнадцать, а парень-то постарше и видно отслужил в армии.

Полковник всегда распознавал тех, кто прошел воинскую службу. Не потому что сам оттрубил двадцать лет, а просто по интуиции, благодаря которой он не раз выводил своих ребят из самых сложных и опасных заданий. Именно за этот врожденный дар, умению мгновенно оценивать обстановку, и уговаривал Решетов, бывшего командира особого отряда «Зенит», поступить на работу, но уже в гражданское учреждение.

-Что мне там делать? Не понимаю, - вздыхал тихо Герман.

Парнишка что-то смешное рассказывал девушкам, и они прыскали и тихонько смеялись.

- Черт бы взял этот автобус! – процедил Герман сквозь зубы и в это время, натужно урча, выползал из тумана долгожданный пазик.

Машина двигалась медленно, и Герман определил, что автобус староват для такого длинного маршрута и номер у него нехороший – шестьдесят шесть.

- Ох, неправильная цифра!

Промелькнуло в голове и он, пропуская стайку ребят, вскочил на подножку. Двери с трудом закрылись, и автобус медленно двинулся к следующей остановке.

- Поехали! – прокричали девчушки.

Водитель повернулся и, улыбнувшись, гуднул клаксоном.

И в а н о в н а.

Бабуля плакала. Слезы просто катились по морщинистым щекам, и она даже не пыталась их утирать. Обида давила сердце.

- За что? За что так несправедлива к ней судьба?

Ей было пятьдесят, когда дочка подкинула ей своего сынка, а сама исчезла и больше о ней Ивановна не слышала. Мальчишку подняла на ноги, дала образование и все не могла нарадоваться его вниманию и мягкому характеру. Жили тихо, мирно, в своей двухкомнатной квартире. И вот появилась ОНА и скрутила ее мальчика. Теперь он подчинялся ей и уже не слушал свою старую бабку. Та уговорила Сашеньку продать их квартиру и уехать в деревню открывать торговое дело по продаже сельхозпродуктов. Старой бабке не было места в их новой жизни и после долгих споров и криков, Ивановна собрала свои скудные пожитки и вышла, по утру, за дверь на улицу.

- Куда идти-то? – думала она и пошла на автобусную остановку.

Когда Татьяна объявила о своем намерении, Сашенька три месяца бегал по всем инстанциям, пока не определил ее в Дом престарелых. Добрая душа, он обещал навещать ее, привозить угощения, но Ивановна знала, что эта, наглая стерва, не позволит ни копейки потратить на нее. Она жалела, что когда-то переписала свою квартиру на имя Сашеньки и теперь не имела прав, а то бы ни за что не согласилась на эту авантюру. А ведь ее подруга, что жила на окраине города в своем домишке, предупреждала тогда не делать этого, мало ли что. Но Ивановна любила своего внука и доверяла ему. И вот осталась без крыши над головой.