– Нехорошие дяди кончились, – виновато произносит девичий голос, исходящий от улыбающегося черепа. При этом, все остальное ее тело уже вернуло человеческий вид. – Но Большой брат говорит, что их тут в округе очень много. А еще они обижают бедненьких обезьянок. Он просит помочь милой разумной расе.
– Нихрена они не бедненькие, – отвечаю ей.
– Мы можем помочь этим предателям, только успешным уходом из этого жесткого мира путем быстрого умерщвления, – сообщает Совершенству Гон-Донн.
– Можно не быстрого, – предлагает Писс-Дум. – Есть вариант помучить сначала, чтобы, стало быть, еще больше ощутили жестокость этого мира и были благодарными нам за помощь по уходу из него.
– У обезьянок недавно что-то случилось, – проговаривает жалобно Лиси. – И большая часть мужского населения кончилась. Остались, в основном, бедные женщины и маленькие беззащитные детишки. Ну, как не помочь-то?
Конечно случилось. Мы там случились. Ну, и усачи добавили. Но заговаривать на эту тему не буду. А насчет женщин и детей…
Сука! Специально ведь, пытается разжалобить!
А она точно дочка Шиссы? Что-то не вяжется с ее поведением. Хотя, она упоминала про зарождение в теле Макса и считывания его психо-матрицы, впитывание ее только образовывающимся сознанием эмоций человека, желаний и стремлений…
– Выживут как-нибудь, – бурчит под нос Писс-Дум неразборчиво.
При этом опускает взгляд. По нему видно, что девушка его почти уговорила.
– Живучие и плодовитые они, – второй хоббит тоже прячет глаза.
С другой стороны, нам все равно почти по пути. Так и так убивать встречных усачей…
Но тут Лиси, улыбаясь, ставит жирный гвоздь в уговорах. Ультимативный такой.
– Большой брат сказал, что если вы не захотите помогать бедным обезьянкам, то он вызовет в ваших организмах бесконечный понос. Причем, жутко пахучий.
– А я сразу был готов защищать этих милых и забавных обезьянок! – тут же заявляет Гон-Донн.
Остальные с ним полностью солидарны.
Глава 7. На защиту милых обезьянок!
Хех! Прикольные штуки. Вот еще…
Снаряд воздушного ежа – 5 шт.
О, тут дополнительная сноска с информацией имеется. Что там?
Снаряды смазаны выделениями воздушного ежа – сильный анестетик и миорелаксант животного происхождения.
Выделения?!
Однозначно брать! Отличный вид оружия.
Хе! Скиталец я, или не скиталец! Буду закидывать этими спицами врагов. Ага! Обколю ежиными выделениями.
– Смотри, не уколись! – предупреждает меня Леха.
То, что со снарядами нужно быть аккуратным, я и так понял.
Кеша, гордо перебирающий крабьими лапками рядом со мной и наблюдающий за моими действиями, решает ответить.
– Беззз твооих сопплиивых, саллаг… гг… гы… хы… – теряет он свой голос, а язык химероида вываливается из клюва безвольной тряпочкой.
Ну, правильно. Нехрен пробовать кончик иголки воздушного ежа на язык.
– Ну, ты и придурок, – заявляю Кеше. – Так бы и отвесил тебе подзатыльник. Да, ты сам себя наказал. Вот теперь ходи и гыхыкай.
– Гы… Хы… – обиженно отвечает питомец.
– А лучше переименую тебя, – не реагирую на это. – Ты теперь не Кеша, а Гыхык.
– Хы… – обреченно выдыхает краборептилоид.
А потом и вовсе его клюв перестает двигаться. А через секунд двадцать питомец перестает дышать и заваливается на бок.
– Гыхык, ты чего? – толкаю ногой его тушку. – От работы отлыниваешь? Вставай, давай, и собирай мне снаряды.
– Гыхык сдох, – констатирует Гон-Донн.
– Он не примирился с новым именем, и его сердце не выдержало этой душевной боли, – наигранно скорбно заявляет Писс-Дум.
– Так-то он долго продержался для своей массы, – заключает Леха. – Я как-то тигру попал такой спицей в рот. Он в два раза быстрее упал.