Теперь Эркюль Пуаро рассматривал спокойного смуглолицего человека с низким, приятным голосом. Худой, темноволосый, на вид усталый.

– Возможно, месье Пуаро, – говорил Эдуард Ферриер, – вам знаком еженедельник под названием «Экс-рей ньюс»?

– Я его просматривал, – признался сыщик, слегка краснея.

– Тогда вы более или менее знаете, из чего он состоит, – продолжал премьер-министр. – Из почти клеветнических материалов. Колкие статьи, намекающие на сенсационные тайные истории. Некоторые из них говорят правду, некоторые безвредны, но все составлены в скандальном духе. Иногда… – Он помолчал, потом произнес слегка изменившимся голосом: – Иногда даже более того.

Эркюль Пуаро молчал. Ферриер продолжил:

– Уже в течение двух недель появляются намеки на скорую публикацию материала о первоклассном скандале в «самых высших кругах». «Потрясающие разоблачения коррупции и злоупотребления служебным положением».

Пуаро пожал плечами:

– Обычная уловка. Когда печатают эти разоблачения, они, как правило, вызывают разочарование у любителей сенсаций.

– Эти их не разочаруют, – сухо произнес Ферриер.

– Значит, вам известно, что это будет за разоблачение? – спросил сыщик.

– И довольно точно.

Эдуард Ферриер на минуту замолчал, потом начал говорить. Тщательно, методично он обрисовал эту историю.

История выглядела некрасивой. Обвинения в бессовестном крючкотворстве, фальсификации акций, нецелевом использовании значительной доли партийных фондов. Обвинения были направлены в адрес бывшего премьер-министра, Джона Хэммета. Его рисовали бесчестным негодяем, который предал доверие и использовал свое положение для того, чтобы создать для себя большое личное состояние.

Тихий голос премьер-министра наконец умолк. Министр внутренних дел, застонав, выпалил, брызгая слюной:

– Это чудовищно – чудовищно! Этого человека, Перри, редактора этой газетенки, следует расстрелять!

– Эти так называемые разоблачения должны напечатать в «Экс-рей ньюс»? – спросил Эркюль Пуаро.

– Да.

– Какие шаги вы намереваетесь предпринять в связи с этим?

Ферриер медленно произнес:

– Это персональная атака на Джона Хэммета. Ему предстоит подать на газету в суд за клевету.

– Он это сделает?

– Нет.

– Почему?

– Вероятно, газета только к этому и стремится, – ответил Ферриер. – Они получат колоссальную рекламу. Их защита будет строиться на добросовестном толковании и на том, что их заявления – правда. Все это в мельчайших подробностях будет рассматриваться в ярком свете прожекторов.

– И все же, если это дело повернется против них, они понесут огромный ущерб.

– Оно, возможно, не повернется против них, – медленно произнес Ферриер.

– Почему?

Сэр Джордж чопорно произнес:

– Я действительно считаю, что…

Но премьер-министр уже заговорил снова:

– Потому, что то, что они собираются опубликовать, – правда.

У сэра Джорджа Конвея вырвался стон ярости от такой непарламентской откровенности.

– Эдуард, дорогой мой, – вскричал он. – Мы, конечно, не признаем…

Тень улыбки пробежала по усталому лицу Ферриера.

– К несчастью, Джордж, бывают случаи, когда нужно сказать голую правду. Этот случай – один из них.

– Вы понимаете, месье Пуаро, – воскликнул сэр Джордж, – все это строго между нами. Ни одного слова…

Ферриер перебил его:

– Месье Пуаро это понимает. – И медленно продолжил: – А вот чего он, возможно, не понимает: все будущее Народной партии поставлено на карту. Джон Хэммет, месье Пуаро, и был Народной партией. Он выступал за то, что она олицетворяет для английского народа, – за Порядочность и Честность. Никто никогда не считал нас выдающейся партией. Мы допускали промахи и ошибки. Но мы выступали за сохранение традиций, а также за основополагающую честность. Наша катастрофа вот в чем: человек, являвшийся нашим номинальным главой, честный человек из народа в полном смысле этого слова, оказывается, был одним из самых больших мошенников этого поколения.