– Тебе что, Виталик понравился? – вдруг выдал Мирон, буравя меня неприятным взглядом.

Я вздрогнула, вынырнув из воспоминаний, и едва не разлила чай.

– Мне?

– Ты головой случайно не ушиблась? – ядовито поинтересовался Мирон. – А то минуты две уже в стену таращишься с печальным видом. Ты ж про Виталика выспрашивала, значит, понравился. Или есть какой-то другой повод?

«Он не должен ничего знать про расследование», – испуганно подумала я. Не знаю, почему, но в груди разлилось стойкое ощущение, что кому-кому, а Мирону говорить про это точно не нужно.

– Э-э, ну… Он симпатичный молодой человек, – от растерянности я опустила глаза в пол и даже покраснела, потому что ранее мне никогда не приходилось говорить о своих чувствах с незнакомцами.

– У Виталика есть невеста. Да и не старовата ли ты для него? – прищурился Мирон.

Простите, что? Я тут же выпрямилась, гневно сверкнув глазами. Ему самому-то сколько лет? Я бы дала тридцать, максимум – тридцать три, но кто его знает… Грине вроде бы тридцать пять, или я что-то путаю?

– Мне двадцать семь, – с обидой сообщила я.

– Ну-ну, – противно хмыкнул Мирон. – Любви все возрасты покорны.

Не удержавшись, я продолжила:

– Но в возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет, печален страсти мертвый след.

– Что? – нахмурился мужчина.

– Это продолжение известных строк из «Евгения Онегина», – пояснила я, радуясь в душе, что мне удалось поддеть собеседника. – Там говорилось о благотворных юношеских порывах, но вот что касается возраста «позднего и бесплодного» – увы.

Лицо Мирона скривилось, словно он увидел дохлую мышь. Хотя, подозреваю, он просто таким родился.

– Ты еще и зануда.

– Я не зануда, – возмутилась я. – Классику должны все знать!

– И много тебе знание классики в жизни пригодилось? – ехидно спросил он, обводя рукой окружающее нас пространство и тем самым намекая на огромную разницу в нашем финансовом положении.

– Я на свою жизнь не жалуюсь, – парировала я. – И вообще… Это не ваше дело. А оскорблять кого-то, будучи его гостем – дурной тон.

– Так ты меня в гости и не звала, я сам пришел, – усмехнулся он.

И то верно. Решив, что дальнейшее препирательство бессмысленно, я невинным голосом спросила:

– А про невесту – правда, или вы специально соврали?

– Правда.

– И как зовут счастливицу?

– Слушай, э-э…

– Алиса, – подсказала я.

– Алиса, – фыркнул Мирон. Видать, имя мое ему не пришлось по душе. А у самого-то! – Ты что какая любопытная? Как ты сказала минуту назад – это не твое дело.

– Ну и ладно, – пожала я плечами. – Не хотите говорить, не надо.

И коварно добавила:

– Наверное, вы просто завидуете.

В это раз он так удивился, что не смог этого скрыть. Брови Мирона поползли вверх, затем он нахмурился.

– Я? Завидую?

– Да, вы.

– Виталику? – повторил он, будто Виталик был не более чем муравьем под его подошвой. Подозреваю, что в голове Мирона так оно и было.

–Ну, да, – кивнула я. – Им девушки интересуются, потому что он молодой и симпатичный. А вы уже в возрасте…

Я окинула его взглядом и ехидно продолжила:

– Сколько вам? Сорок? Сорок пять?

– Мне тридцать четыре, – ледяным тоном ответил Мирон. – И ты сейчас договоришься.

Разум кричал мне заткнуться, но остановиться я уже не могла. В конце концов, это он первым обозвал меня занудой, а потом еще и намекнул, что я бедствую. Да, на зарплату библиотекаря особо не разгуляешься, но нищими нас назвать сложно. И вообще, не всем же миллионы зарабатывать! А он, поди, их еще и нечестным путем нажил…

Поймав себя на мысли, что размышляю как мать пропавшей Марии Лубкиной, я недовольно сказала: