Дальше шли другие «почему», от которых хотелось реветь, но так чтобы кто-то утешал и теплой рукой гладил по волосам. А таких людей поблизости не было. Не в лесу, конечно, где стояла машина, а по-человечески рядом со мной. Единственная подруга Инга осталась в Москве, а новых я не завела, встретив Олега. Мне хватало его одного. До сих пор.

В памяти внезапно всплыли воспоминания, как перед моими глазами возник чужой волос на подушке любимого, и меня передернуло.

Ой, что это?!

Бриллианты с застывшими внутри искрами внезапно лопнули, и яростный огонь обжег мне душу. Я всхлипнула, выпустив одну слезинку, а затем заорала от боли. В голос. Громко и протяжно, как раненный зверь. А затем залилась слезами, катившимися из глаз сплошным потоком.

Зная, что истерика скоро не закончится, с невидящими глазами еле нащупала ручку и выползла из машины на свежий воздух. Заорала снова, чтобы ослабить боль, а темнеющий лес откликнулся гулким шумом. Будто жалел меня и сопереживал. Махал мне ветвями и успокаивающе что-то шептал. Ну, хоть кто-то меня понимает. Даже легче стало.

Я пошла вдоль обочины, отгоняя от себя мысли об Олеге. Все, хватит о нем думать. По крайней мере, не сейчас. Сейчас надо привести себя в порядок и разобраться, что случилось после того, как дотронулась до волоса. Откуда вдруг взялась эта дурацкая жалость к себе, никогда не испытанное ранее чувство? Явно неспроста. Или просто потому, что давно перестала быть ведьмой, все эти два года пряча свою сущность внутри?

Не знай, не знай. Не слишком ли много на сегодня удивительного?

Направив свои раздумья в другое русло, я перестала всхлипывать, а затем и лить слезы. Тут же почувствовала, как жалили комары, пользуясь моей отрешенностью, и резво повернула назад к машине. «Совсем идиотка, - обругала себя, прибавляя шагу. – Выползла в такое время на природу. Еще бы в лес понеслась. А лучше б у муравейника какого застыла». Даже улыбнулась, представив свои обглоданные кости. Люблю я думать о худшем, чтобы оно не случилось.

Последние метры я буквально бежала, отмахиваясь от противно пищащей живности. Заскочила в машину и еще там похлопала влетевших за мной наглецов. Вытерла влажной салфеткой лицо, убирая потекшую тушь, помаду и остатки нервного срыва. Тяжело вздохнула, увидев в зеркале ненакрашенную мордашку с красными глазами, и завела старую коняшку.

Пора ехать домой. Как говорится – утро вечера мудренее. Все равно ничего умного сделать не смогу, пока не разберусь. А разбираться надо на свежую голову.

Плавно тронулась и… увидела выскочившего на дорогу человека, на довольно приличной скорости рванувшего мне наперерез. Прямо перед машиной он споткнулся и упал под колеса. Да ну на фиг! Успела я затормозить или нет?!

Ой, что же делать?

Не-не, у меня не было мыслей сбежать и бросить попавшего, судя по всему, в беду парня в черной футболке и довольно рослого. Я боялась, что он умер. А смотреть на мертвое тело в луже крови нисколько не хотелось. Но придется. Что ж за день-то такой!

Я собрала свою волю в кулак и вышла. Ура, не задавила. Хотя какое ко всем вонючим чертям «ура». Пусть парень и не долетел до капота, лежал крючком в пыли, не подавая признаков жизни. И кровь была, но не от столкновения с машиной, а от странной раны на плече. Это были три порвавшие кожу полосы, которые парень зажимал правой рукой. А левой держался за живот, откуда на синие джинсы стекали красные капли.

Может, медведь зацепил? Очень похоже. Ужас. Тогда надо скорее драпать. Не ровен час эта скотина появится на горизонте.