Стойка гоу-гоу представляла собой небольшой круглый пьедестал, без перил и шеста, но очень узкий. Максимум, который можно было там себе позволить в танце, это расставить ноги чуть шире, чем на ширине плеч, а упасть с него казалось опасным. Матовое покрытие имитировало то ли резину, то ли кожу. В целом, пьедестал сильно походил на барабан и показался Татьяне неустойчивым. Но выбора ей не предоставили. Предстояло как-то оттанцевать здесь всю ночь.

Бармены бегали за стойкой, как ошалелые, акробатически уворачиваясь друг от друга с бутылками и бокалами в руках. Толпа вокруг гудела и пританцовывала. Люди знакомились, веселились, флиртовали. Алкоголь снабжал их энергией для этого. Никто не видел, как Татьяна выходит из туалета и поднимается на мини-подиум. Никого это не интересовало. Она снова танцевала на краю сцену, почти за кулисами, никому не нужная, специально спрятанная от всех. И так было даже лучше.

Музыка продолжала греметь. Смешанный поток мужских и женских голосов заглушали громкие звуковые волны из колонок над подиумом, заставляющие вибрировать все здание и всех, кто в нем находился. Когда в полночь на сцену вышел ведущий в золотом галстуке и бархатном бордовом пиджаке, все внимание публики направилось к нему. Татьяну не замечали. Стесняться было некого, но это не помогало. Движения по-прежнему выходили такими, будто железные шипы впивались в кожу, мышцы и кости. Двигаться заставляла только необходимость отрабатывать уже потраченное. Девушка удрученно закрыла глаза, поймала волну легкой музыки над головой и начала танцевать, как умела.

Ночь пролетела быстро. К четырем утра Татьяна чувствовала себя зомби, хоть и не знала, как мертвецы могут себя чувствовать. Ей казалось, что вся кровь вытекла вместе с потом. Воздуха не хватало, а от обязанности улыбаться никто не освобождал. Скулы тоже болели. Татьяна боялась, что дурацкое выражение неискренней улыбки теперь навсегда застынет на ее лице, но как только сошла с подиума, щеки сами опустились от бессилия. Татьяна привыкла к интенсивным нагрузкам, ведь, учась в академии, могла тренироваться часы напролет, но легкие не привыкли к такому сжатому количеству кислорода, оттого усталость копилась вдвойне. К тому же, колонки находились прямо над ее головой, отчего черепная коробка под утро трещала по швам. Все вместе очень утомляло.

«Добро пожаловать в свободную взрослую жизнь» – саркастично поздравила себя Татьяна и невесело улыбнулась, глядя в черное окно автобуса, на котором возвращалась в арендованную квартиру.

Невзирая на все неудобства и усталость, девушка чувствовала облегчение от прошедшей ночи. В душе искрилась радость от того, что она двигалась, как хотела сама, от того, что она преодолела себя, выступая перед толпой почти голой, от того, что продержалась первую ночь несмотря ни на что. Впереди предстояло продержаться как минимум одиннадцать таких же ночей, а затем бесконечное их число.

Больше устав морально, чем физически, Татьяна спала очень крепко. И долго не хотела просыпаться, пока чья-то холодная рука не затрясла ее с силой. Девушка приоткрыла сонные глаза и сквозь туман полусна увидела толстое лицо. Окруженный густыми порослями рот с желтыми сточившимися зубами то сжимался до идеально круглого отверстия, то растягивался в непонятные плоские фигуры. Грубый голос, с резью в ушах ворвавшийся в Татьянино сознание, что-то требовал. Девушка откинула с плеча чужую руку и приподнялась на кровати.

– Кто вы такой?! – вскричала она, придя в себя.