– Или скрыть, что у него есть подвал? – предположил Хуртиг.

– Именно… Хотя это, может, и притянуто за уши.

Хуртиг с задумчивым видом почесал подбородок.

– Я тоже не могу сказать наверняка. Но может, это выяснится во время обыска? Может, стоит установить слежку за домом, если Дюрер объявится?

– Пока он в розыске. – Жанетт подумала о фон Квисте. На чудо надеяться нечего.

– Ладно. Значит, здесь мы закончили?

– Нет, пока не закончили. Проверим еще гараж.

Гараж мог бы вместить две машины. Двери были заперты, окошко нашлось всего одно – расположенное высоко на задней стене. Жанетт подумала, что строение напоминает небольшой бункер, и криво улыбнулась Хуртигу, взглянув на окошко.

– Есть какие-нибудь инструменты с собой?

– Есть кое-что в багажнике. – Хуртиг улыбнулся в ответ. – Что, будем вламываться?

– Нет, просто глянем, что в гараже. На окне вроде нет датчиков сигнализации. Так что мы вполне сойдем за парочку шалунов, которым просто интересно, что там внутри, или двух вандалов, которые хотят все разломать. А потом возьмем на анализ лак с машины – для верности.

– Согласен. Тогда сбегай, у тебя явно лучше получается лазать по заборам.

Через две минуты Жанетт вернулась с перочинным ножом и тяжелым гаечным ключом. Соскребя несколько полосок автомобильного лака и спрятав их как улику в пластиковый пакетик, она протянула гаечный ключ Хуртигу. Самой ей до окна было не дотянуться.

Хуртиг поднялся на цыпочки. Примерившись ударить по стеклу, он бросил через плечо взгляд на Жанетт.

– А что ты вообще знаешь об охранной сигнализации?

– Не много.

– И что мы будем делать, если она завоет как ненормальная?

– А что делают шалуны? Убежим, только пятки засверкают. – Она ухмыльнулась. – Давай бей…

Три удара по окошку – и осколки стекла посыпались с оглушительным, как показалось Жанетт, звоном.

Потом стало абсолютно тихо. Они подождали секунд десять, потом Жанетт нарушила тишину.

– У тебя кровь. – Она указала на левую руку Хуртига.

– Просто царапина. – Хуртиг достал из кармана носовой платок. В одном углу виделась вышитая монограмма ГТФ.

– Что это значит? – спросила Жанетт, пока Хуртиг обматывал руку платком.

– ГТФ значит Государственная тюрьма в Фалуне, – коротко пояснил Хуртиг.

– Ты сидел там? – Жанетт искоса взглянула на напарника.

– Я не сидел, сидел мой дед. Он был участником норвежского Сопротивления и просидел в фалунской тюрьме три года во время немецкой оккупации.

– Это за что же? – с любопытством спросила она, на минуту забыв, где они находятся.

– Его судили в Норвегии за владение взрывчаткой, а поскольку сражаться за родину для норвежца было преступлением, он бежал в Швецию.

Он замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.

– И что случилось с твоим дедом, когда он оказался в Швеции?

– В дело вмешалась шведская служба безопасности, – ответил он, и в темноте Жанетт различила ироническую усмешку. – Да, наши дорогие коллеги в той войне с русскими чудовищами сотрудничали с гестапо. Так что о деде они позаботились.

Жанетт только покачала головой.

– Подсади меня, – попросила она и кивнула на ощерившееся осколками окошко.

Хуртиг сложил руки лодочкой, и Жанетт полезла.

Она смогла просунуть в окошко голову и руку с фонариком. Конус света прошелся по крепкому верстаку под окном, по бетонному полу и остановился на стеллаже у обращенной к дому стены. Жанетт еще раз обвела фонариком помещение и вернулась к стеллажу.

Абсолютная пустота. Насколько видела Жанетт – ни единой вещи, ни даже гвоздя. Не верстаке ничего не стояло, стеллаж был пуст.

Это все. Совершенно обычный гараж, пусть даже просторный и тщательно прибранный, который, кажется, использовался только для того, чтобы ставить туда машину.