Когда они с отцом закончат рабочий день, нужно будет заглянуть туда, проведать друзей.

Дойдя до участка Ларсонов, Фокс открыл незапертую дверь и прошел через весь дом на кухню, откуда доносился мелодичный дельта-блюз в исполнении Бонни Райтт. Отец подпевал своим чистым, негромким голосом, проверяя уровнем полки, которые миссис Ларсон хотела установить в кладовке. Окна на задний двор были настежь распахнуты, в помещении пахло опилками, потом и клеем, при помощи которого они утром клеили огнеупорный пластик.

Отец работал в джинсах «Ливайс» и футболке с надписью: «Дайте миру шанс»[1]. Волосы, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем у сына, были стянуты в «хвост» и повязаны синей банданой. Он сбрил бороду и усы, которые носил столько, сколько Фокс себя помнил. Сыну было непривычно видеть открытое лицо отца – или узнавать себя в нем.

– В бассейне Бестлеров на Лорел-лейн утонула собака, – сообщил Фокс, и Брайан повернулся к сыну.

– Жаль беднягу. Кто-нибудь видел, как это случилось?

– Нет. Знаешь, такой маленький пудель – наверное, упал в воду и не смог выбраться.

– Кто-нибудь должен был услышать его лай. Ерунда какая-то. – Брайан отложил инструменты и улыбнулся сыну. – Дай-ка мне «Слим Джимс».

– «Слим Джимс»?

– У тебя в заднем кармане. Пакета ты не взял и вернулся довольно быстро – проглотить пирожок с фруктами или печенье у тебя времени не было. Готов поспорить, ты купил «Слим Джимс». Я получаю одну штуку, и мама никогда не узнает, что мы ели химикалии и мясные субпродукты. Это называется шантаж, сынок.

Фыркнув, Фокс достал из кармана пакетики. Он купил две штуки – знал, что так и будет. Отец и сын развернули угощение, откусили и принялись жевать – в полном согласии.

– Красивая получилась столешница, папа.

– Точно. – Брайан провел рукой по гладкой бледно-желтой поверхности. – Миссис Ларсон не особенно разбирается в цветах, но тут попала в точку. Не знаю, кто мне будет помогать, когда ты уедешь в колледж.

– Теперь очередь Риджа, – сказал Фокс, имея в виду младшего брата.

– Ридж больше двух минут не в состоянии удержать в голове размеры, а еще того и гляди, размечтавшись, отрежет себе палец ленточной пилой. – Брайан улыбнулся и пожал плечами. – Эта работа не для Риджа. Кстати, и не для тебя. И не для твоих сестер. Думаю, придется нанять какого-нибудь мальчишку, из тех, кто хочет работать с деревом.

– Я никогда не говорил, что не хочу. По крайней мере вслух.

Отец посмотрел на него особенным взглядом, словно видел насквозь, – такое случалось нечасто.

– У тебя хороший глазомер и руки растут откуда надо. В твоем доме – когда обзаведешься собственным – будет порядок. Но зарабатывать на жизнь руками – это не твое. А пока ты не разобрался в своих желаниях, выбрось обрезки в контейнер.

– Хорошо. – Фокс собрал обрезки пластика, мусор и понес через узкий двор к контейнеру, который Ларсоны арендовали на время ремонта.

Услышав детские голоса, он посмотрел на соседский двор. И замер. Охапка мусора выскользнула у него из рук и с грохотом упала на землю.

В ярко-синей песочнице маленькие мальчики играли с машинками, совочками и ведерками. Но наполнена песочница была не песком. Детские руки, возившие игрушечные грузовики, были по локоть в крови. Фокс попятился. Малыши рычали, копируя звуки моторов, а красная жидкость выплескивалась через синие борта песочницы, забрызгивая зеленую траву.

Чуть дальше, на заборе, где расцветала гортензия, сидел мальчишка – не настоящий. Он оскалился, наблюдая за бросившимся к дому Фоксом.

– Папа! Папа!