— Ты обещал! — с опустошенной требовательностью, будто крик души.

— Лика, не буянь! У меня действительно важная встреча! — отчитывает строго, как маленького ребенка. А меня слезы душат от обиды. И больно так, что умереть хочется.

Он ее выбрал! Ее! Не меня! ОПЯТЬ!

Еле дышу, не в силах произнести и слова. Внутри все полыхает, корчится в агонии.

— Милая? — взывает ко мне Стас, — ты куда пропала?

Умерла. Сдохла. Ты убил меня!

— Я здесь, — мертвым голосом откликаюсь, и тут же изо всех сил закусываю губу, чтобы не разрыдаться прямо в трубку.

— Обиделась?

— Нет, — вру.

Я разочаровалась.

— Солнце, не дуйся, — примирительно, но до тошноты буднично. Он таким тоном часто мне одолжение делает. Или успокаивает… Обыденность. Привык, что я проглочу и соглашусь. — Тем более у тебя там мероприятие, — чуть бодрее добавляет, словно находит вескую причину, что ему рядом со мной делать будет нечего и он, вот такой благородный, избавляет меня от повинности провести с ним скучный вечер. — Отдохни, повеселись, пообщайся с людьми. Все будет хорошо.

Хорошо? О каком “хорошо” может идти речь???

Не понимаю!

— Ну, все, давай. Мне пора бежать, — сворачивает разговор. — Целую тебя. Люблю…

Кощунством кажется. Издевательством и насмешкой. Причём изощрённой и гадкой.

Молчу. Мне нечего ответить, да и силы иссякли — стою посреди коридора, вся такая жалкая, разбитая, несчастная. И не знаю, куда себя девать. Куда спрятаться от той боли, что разъедает внутренности.

По щекам бегут первые слезы. Быстрее и жгучие. Из груди рвутся всхлипы: горькие, обреченные, разрывающие душу.

Я так больше не могу!

Зажав рот ладонью и задыхаясь от рыданий, бегу прочь.

5. Глава 5

Лика

Умываюсь, брызгаю на лицо ледяной водой.

Господи, как же плохо! Все мои уловки бесполезны, а попытки быть замечательной женой — НИЧТО! перед желанием Стаса вкушать запретный плод.

И вот сейчас, глядя на себя в зеркало: мокрую, слезливую и жалкую, — понимаю как никогда четко — сколько бы пирогов не напекла, как бы приветливо не встречала, сколько бы сил не тратила на обустройство семейного гнездышка, все это меркнет перед прелестями другой женщины!

Желанием трахать другую!

Нет, благоверный будет доволен и благодарен — с аппетитом съест все изыски, что я ему наготовлю, но при этом думать, что в среду его ждет приятное разнообразие! Деликатесик блондинистый! Сука, с которой можно не любовью заниматься, а от души трахаться!

Это ведь удобно — и тут и там!

Вот же гадство.

Задумавшись о своей незавидной участи, не успеваю отреагировать на вошедшего в небольшую уборную с умывальниками.

Проклятье! Не хватает еще перед коллегами с зареванной мордой предстать! За ними не заржавеет — потом обсуждать это за спиной будут.

К зеркалу прилипаю, делая вид, что в глаз что-то попало. И конечно, отчаянно надеюсь, что мой маскарад окажется достоверным, и никто не пристанет с расспросами.

— Лика, привет! Ты чего тут замышилась? — раздается совсем близко веселый голос Варьки.

Черт! Склоняюсь над раковиной, с остервенением натирая свою физиономию. Потому что… тушь уже потекла… лучше без косметики, чем с размазней.

— Понятно, — протягивает она, открывая воду в соседней раковине. — По какому поводу плач Ярославны? — тон не насмешливый, скорее солидарный и ожидающий.

Может и стоит, отмахнуться, но желания играть во “все отлично” нет. Я одинока, опустошена и “в проигрыше”, хотя наивно радовалась “победе”! Теперь мне опять больно! И хочется участия и понимания, а ещё выговориться…

— Мужики — сволочи! — шмыгаю носом, отрывая бумажное полотенце и ловлю через зеркало заинтересованный взгляд Варьки. Даже нет порыва отвернуться, скрывая зареванное и красное от трения лицо.