– Вы регистрируете посетителей по старинке? – спросила я, указывая на гроссбух.

– Они сами оставляют свой след, – туманно ответила старушка, прислушиваясь к шагам на лестнице. – Твое дело, милочка, убедиться, что они записали себя верно. Всякие мошенники встречаются, знаешь ли.

– Каким образом я узнаю, что они не лгут? Навряд ли я увижу здесь кого–то из знакомых. Они предъявляют паспорт?

– Тебе остаточно будет посмотреть на их запись через лупу, – отмахнулась от меня Лидия. Я не вздумала настаивать на более определенном ответе, решив, что всему свое время: шаги на лестнице звучали все громче. Приближался явно кто–то большой и точно не женщина. Не знаю почему, но я задержала дыхание.

– Вах! – произнесла я на манер нашего вечно возбужденного соседа–армянина, когда лестница явила нечто ошеломительное. Если бы можно было представить Минотавра в человеческом обличии, то именно таким он и был бы. Крупная голова, крепкая шея, гора мускулов и длинные ярко рыжие, вьющиеся мелким бесом волосы, небрежно собранные на затылке в хвост. Пряди разной длины вырывались из «прически» и интересно обрамляли мужественное лицо. Загорелое, из–за чего на фоне бронзовой кожи глаза, от природы светло–голубые, казались вовсе бесцветными. Зрелище одновременно волнующее и пугающее.

– А, Ви, хорошо, что ты спустился, – обрадовалась старушка. – У Маргариты Павловны тяжелый багаж. Мне не хотелось бы, чтобы такая хрупкая девушка тащила его на закорках.

Ви вскинул брови. В его глазах мелькнуло сожаление.

– Такая молодая и уже…

– Не выдумывай, – Лидия шутливо ударила его по загорелому предплечью. Закатанный рукав косухи оголял руку, и я едва удержалась, чтобы не потрогать литые мышцы. Казалось, что над ними поработал великий скульптор. – Маргарита Павловна у нас на временной подработке. Ты же знаешь, я сегодня же должна покинуть «Последний приют». Муж уже заждался.

– Нам будет вас не хватать, честное слово, – великан приобнял тетушку Лидию. – Я думал, у нас с вами еще есть время. Я бы точно отбил вас у вашего мужа.

– Негодник, – старушка потрепала мужчину за щеку. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. – Тебе не хватило десяти лет, чтобы соблазнить меня? Плохо старался. Ты бы лучше побрился. Зарос будто медведь. Колешься.

Щетина, усы и брови были на тон темнее, чем волосы, и делали мужчину эдаким бунтарем, который привык к ветру, пыли дорог, ревущему мотору и хорошей компании у костра. Под косухой виднелись расстегнутая рубашка и майка, на шее болтался кожаный шнурок с какой–то подвеской, длинные ноги ладно обтягивали потертые джинсы. Образ Ви завершали грубые ботинки, широкие кожаные браслеты и серебряные перстни на сильных пальцах. И все это никак не вязалось с изящной мебелью и шелком панелей.

Признаюсь, явление Ви меня успокоило гораздо больше, чем все заверения милой старушки. Я уж на самом деле решила, что мне следует ждать венценосного короля, промышляющего по спальням юных дев в поисках крови. Чего только не нарисует разыгравшаяся фантазия. Изнутри хоть и выглядел дом утонченно, я помнила, что снаружи он дикий затаившийся зверь. Байкер же делал гостиницу приземленной, реальной и даже безопасной. От него исходили уверенность и спокойствие, и потому, как он добродушно подшучивал над тетушкой Лидией, делалось очевидным, что Ви никого не оставит в беде.

Пока я рассуждала сама с собой, не заметила, что тетушка и байкер уставились на меня. У старушки пылали щечки, а у бунтаря в усмешке кривились губы.

– Что? Хорош? – спросил он, понимая, что отрицательного ответа не последует.