11. Глава 11

Лиза

Это не просьба, а жесткая манипуляция. Я мгновенно сжимаюсь и осуждающе смотрю на Германа.

- Больше ничего не хочешь? – поражаюсь его бессовестности.

Не успел он возвыситься в моих глазах, как тут же проваливается на самое дно.

- Хочу, - нагло заявляет парень и вызывающе встаёт передо мной. – Тебя.

Его ладони сжимают подоконник по обе стороны от меня, а нависающее тело заслоняет тенью. Парень забирает на себя всё внимание, заставляя любоваться вблизи его резкими чертами – сдвинутые брови, острый взгляд суженных глаз, выступающие скулы, тонкие сомкнутые губы. Я, как и прежде нахожу его опасно-привлекательным. Обезоружено залипаю, секунды замешательства вызывают в Германе глухую усмешку. Это быстро возвращает меня к реальности, и я занимаю оборонительную позицию.

- Отойди, - сглатываю. – Унизительные предложения оставь для другой девушки.

Судорожно набрав воздуха, который насквозь пропитался запахом Заславского, я упираюсь ладонями в его грудь – крепкую, подкаченную и, кажется несдвигаемую.

- Разве я тебе что-то предлагал? – его глаза весело искрят. Вот дьявол. – Ты спросила – я ответил.

Опускаю ресницы и собираю крохи самообладания. На него никакого терпения не хватит. Его способность нажимать на мои слабые точки, которые подсвечиваются одним его взглядом роняют эффективность достойного сопротивления. Герман умеет выбивать эмоции порой самыми грязными методами. Держаться равнодушно крайне сложно, тем более, когда ты по природе эмпатичный человек.

- Много хочешь – мало получишь, - отвечаю дерзко.

Складываю руки на груди, чтобы между нашими телами был хоть какой-то барьер. Хотя это не умаляет факта тактильной близости, чувствовать его физически пусть даже через кофту - реальная угроза потери равновесия и самоконтроля. Внешняя сдержанность не впечатляет, когда другой способен заглядывать прямо в душу, которая с ума сходит.

Герман склоняет голову на бок и с приподнятым уголком губ разглядывает моё напряженное лицо. «Как же ты бесишь» - сигналю глазами и чувствую, как крылья носа подрагивают от раздражения. Такая реакция является своеобразной защитой. Но, видно, Заславскому она кажется совсем несерьезной и даже смешной, потому что в следующую секунду нашего зрительного противостояния он улыбается:

- Малышка сама не знает, чего хочет.

- Чтобы ты исчез из моей жизни, - шиплю я.

- Допустим. А из мыслей как меня убирать будешь?

- Тебя там нет!

- Точно? – недоверчиво щурит глаза, приближаясь к моему лицу.

- Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? – отталкиваю его, но тщетно. Стоит скалой. – Оставь меня в покое! Я не расстанусь с Мишей в любом случае. Не хочешь – не помогай моей семье. Ультиматумы мне тут ставить не надо.

- Какие ультиматумы, детка? Я лишь сказал, что ты должна с ним расстаться для своего же благополучия.

- О-о… Герман Заславский печётся о моем благополучии? Я что сплю? Разбудите меня кто-нибудь, - кривлю лицо в сарказме.

Он усмехается, любуясь моими эмоциями. Чёрт, он опять вывел меня.

- Тебе покоя не даёт, что я с другим. Только почему? Разве я что-то значу для тебя?

Я жду ответа, а Герман упрямо молчит.

- Может быть, - сомнительно произносит он, поджимая губы.

Сильными чувствами здесь на пахнет. Но он ревнует, это точно.

- Найди себе другую игрушку, - говорю я.

- Считаешь себя игрушкой?

- Ты считаешь.

- Нет, это ты только что так сказала.

- Я сказала то, что ты думаешь!

- А ты мысли читать умеешь? – возмущенно хмурится Герман и стискивает ладонями мои плечи. Я сжимаюсь от прикосновения и его сверлящего взгляда. - Нет, детка, ты даже не догадываешься что у меня в голове. Ты придумываешь и считываешь моё поведение и слова под влиянием старой обиды за разбитые чувства. Говорю прямо – я не считаю тебя игрушкой.