Лицо густо заливает жар.

– Зачем ты это сделал? – облизнув пересохшие губы, потрясенно спрашиваю я. – Ты спятил? Удали сейчас же!

Смолин переводит взгляд на мои губы и снова сглатывает.

– Удалю, – отвечает он глухо, с хрипотцой. – Как только ты свалишь из нашей гимназии.

– А если не свалю? Сохранишь себе на память?

Мой язвительный тон будто его тотчас отрезвляет. Нет, в глазах еще все тот же лихорадочный блеск, но взгляд уже не плывет, а становится острым и злым.

– Да нахрен ты мне сдалась, – отвечает он. – Нет. Выложу в сеть. В группу твоей бывшей школы.

Вот подонок!

Даже думать тошно, что будет, если псих так и сделает. Наши этого просто не поймут. Девчонки еще ладно, посплетничают, но делать из этого драму и плеваться не станут, а вот парни… У них свои понятия, и такое они не уважают, мягко говоря. Даже очень мягко.

А Дэн! Его же вообще разорвет. Как всё это объяснить ему? Да он и слушать ничего не станет. Он и так уже накрутил себя до предела. А тут еще публично… Для Дэна это будет двойной удар. Он до сих пор не успокоился из-за того, что псих меня подвез «при пацанах». А здесь момент в сто раз хлеще. Ой, да такой позор он не вынесет просто.

Но самое ужасное даже не это… В группе нашей школы сидят ведь и учителя, мамины бывшие коллеги, подруги. И тут уже будет не просто стыдно, а… уф, даже думать не хочу!

Все эти жуткие мысли вихрем проносятся в голове буквально за пару секунд, и всё внутри тут же начинает в панике дрожать. Но вида я не подаю. Глядя на психа с вызовом, запальчиво говорю:

– Ну и выкладывай. Мне плевать. И вообще слезь с меня!

Смолин на миг зависает, вскидывает брови в изумлении и в первый миг кажется растерянным. Он явно не ожидал такой реакции. Мне даже было бы смешно, если бы не страх…

Но затем он пожимает плечами:

– Как скажешь. Тогда прямо сейчас и выложу…

Он садится на край кровати, на собственную ногу, согнув ее в колене. Я же, натянув одеяло обратно до подбородка, напряженно слежу за ним. А этот гад с кривой самодовольной улыбкой водит пальцем по экрану айфона, открывает там какие-то окна, куда-то нажимает.

Неужели правда выложит? И я не выдерживаю. Рывком подскакиваю и пытаюсь отобрать у него телефон.

Мне это даже почти удается, но Смолин перехватывает мою руку и крепко сжимает запястье. Я в отчаянии стараюсь дотянуться второй рукой, но он и ее ловит. Несколько секунд длится эта борьба, пока я не оказываюсь будто в тисках прижата к нему. Позорно и глупо. Мы оба дышим тяжело, шумно, прерывисто и оба испепеляем друг друга взглядом.

– Подонок, – шиплю я. – Отпусти! Что я тебе сделала?

– Да что ты мне можешь сделать? – усмехается он снисходительно и выпускает меня. Поднимает с пола свой проклятый айфон, сует в задний карман джинсовых шорт и отходит в другой конец комнаты.

– Тогда какого черта ты творишь?!

– Я уже сказал. Свали из гимназии туда, откуда пришла. И я удалю фотку, – отвечает он, не оборачиваясь. Сам роется в шкафу, что-то там ищет. – Тебе же лучше будет.

– Откуда тебе знать, что для меня лучше? И почему я должна уходить? Мне, может, не хочется. Мне, может, очень понравилось в вашей распрекрасной гимназии.

– Это уже твои проблемы. И их будет гораздо больше, если не уйдешь. Это не угроза, а просто факт.

– Почему я должна уходить? – повторяю свой вопрос. – Только потому что ты так решил?

– Ты ведь, вроде, не дура. В математике вон рубишь, а простых вещей не догоняешь. Ты пролезла туда, где тебя не ждали и не хотели, где ты не нужна и никому не нравишься. Это все равно что вломиться в чужой дом и заявить, что будешь теперь там жить. Но это не твой дом. И из наших никто не будет с тобой даже общаться, потому что ты…