Я сжал пальцы в кулак, пытаясь сохранить на них тепло ее плоти, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в удаляющийся звук ее шагов, раздавленный безжалостной и безнадежной громадой того, что случилось со мной, ненавидя Зарека, себя и весь мир.

Не знаю, сколько я простоял так на светлом пятачке среди бездонного мрака ночи, упиваясь жалостью к себе, прежде чем поднял лопату, набросал в ведра угля и ощупью вернулся к дому.

Сквозь распахнутую дверь черного хода лился электрический свет, разбавляя белесой желтизной бархатную темноту двора.

Кухня была пуста.

Я поставил ведра у бойлера, ополоснул руки в раковине, двинулся было к выходу и замер, не веря своим глазам: на полке у двери стояла бутылка виски. Нескольких мгновений хватило, чтобы выдернуть пробку и прильнуть губами к узкому горлышку. Холодная жидкость обожгла горло и растеклась по пищеводу живительным теплом…

– Шах и мат.

Я отодвинул стул и изобразил улыбку:

– Что ж, я сам напросился. Как бы то ни было, спасибо за игру и простите за такое жалкое шоу.

– Ничего подобного, вы держались прекрасно. Я был весьма удивлен, когда вы начали с гамбита Стейница. «О, – подумал я, – это игрок!» Стейниц требует изощренной техники. Но затем – пуфф, ваши мысли улетели прочь, вы перестали думать над игрой, а в шахматах это недопустимо. На что вы отвлеклись, хей?

Интересно, как бы он отреагировал, если б узнал?

– Я был не в тонусе, вот и все; обычно я играю по правилам, но сегодня от этого бы не было толку.

Я украдкой взглянул на каминные часы: двадцать минут десятого.

– Полагаю, мне следует прогуляться вокруг дома.

– Прогуляться? Для чего вам это понадобилось?

– Я ваш телохранитель, не так ли? Хочу осмотреть местность, прежде чем отправиться на боковую.

– Думаете, и здесь меня подстерегает опасность? – Его черные глазки округлились.

– Понятия не имею. – Я зажег сигарету и бросил спичку в камин. – Не уверен, что вас вообще где-то подстерегает опасность, но, пока вы не убедились в обратном и пока я на вас работаю, не хочу рисковать.

Определенно моя речь пришлась ему по вкусу.

– Тогда осмотритесь, конечно. На кухне есть мощный фонарь. Может, когда вернетесь, мы сыграем еще партию, хей?

– Предпочел бы лечь спать, я не в настроении для шахмат.

– Ладно, раз так, идите спать. Вы читаете в постели?

– Я вообще не большой охотник до чтения.

– Миссис Зарек читает постоянно, всякий мусор, – он хмуро посмотрел в огонь, – любовные романы. Вы любите читать любовные романы?

– Не имею потребности. Когда я хочу женщину, я ее получаю.

Черт, это слетело с языка само собой. Он искоса взглянул на меня и помрачнел.

– Что вы сказали?

– Да ничего.

Безлунная ночь дохнула навстречу осенней сыростью, и порыв ледяного ветра хлестнул по лицу ошметками тумана. Я направил луч фонаря на мощенную кирпичом дорожку и с наслаждением глотнул стылого воздуха: еще несколько минут в доме – и я бы слетел с катушек.

По склизкой дорожке я зашагал к хозяйственным постройкам, пересек газон, смачно чавкающий под ногами, и уперся в стену амбара. Дом отсюда был виден как на ладони. В правом верхнем окне горел свет, но сквозь незадернутые шторы виднелась лишь полоска потолка. Я знал, что она там.

В столовой, сияющей в темноте, как театральная сцена, у камина неподвижно сидел Зарек, подперев лоб рукой и задумчиво глядя на огонь.

Я повернулся к амбару, электрический луч заметался по лоснящейся от влаги бревенчатой поверхности и осветил дверной проем. Внутри, на земляном полу, в беспорядке валялось несколько тюков соломы, поленница свежераспиленных дров высилась у стены, в дальнем конце маячила деревянная лестница, ведущая на сеновал.