Идти было трудно. Николай обладал внушительной комплекцией и сейчас наваливался на напарника доброй половиной своего веса. Проковыляли они метров двести пятьдесят, на минуту остановились передохнуть. Сашка достал бинокль, вгляделся в окрестности. Вроде бы оторвались, сзади было тихо, и в отдалении не видно никакого шевеления. Сместил обзор в сторону своих, туда, где предположительно сейчас находились майор и другие ребята. Ничего не смог разглядеть, лес – не лучшее место для наблюдения. Продолжающаяся перестрелка, чуть заглушенная расстоянием, царапала сердце. Как все-таки досадно влипли!

Николай переживал не меньше – в глазах отчаяние, от боли закусил губу, но старался даже не стонать. Ясно, ругает себя за тот крик. Саша осторожно закатал брючину и мысленно выматерился – совсем плохо дело. Перелом оказался открытым, сломанная кость торчала наружу. Да что ж так не везет-то!

– Держись, Колян, прорвемся! Топь пройдем, дальше легче будет. Ты, главное, не…

Договорить Сашке не удалось. Сначала он увидел расширяющиеся в ужасе зрачки Белова, который смотрел на что-то позади него, а потом почувствовал сильнейший удар в затылок. «Прикладом или дубинкой?» – это было последнее, о чем он успел подумать, прежде чем провалиться во тьму.

Не так страшно очнуться с головной болью, гораздо страшнее очнуться с головной болью на дне сырой вонючей ямы.

Сашка приоткрыл глаза и снова закрыл – даже полумрак показался нестерпимо ярким, прожигающим сетчатку. Провел ладонью по затылку, нащупал корку засохшей крови и огромную шишку – последствия сокрушительного удара. Рядом раздался стон. Пришлось снова разлеплять веки, преодолевая пульсирующую под черепом боль, и осматриваться. Увиденное не порадовало. Прямо перед глазами высились земляные стены, а прямоугольник дневного света виднелся где-то на высоте трех метров. Вроде бы и не так высоко, но стены были осклизлыми, земля наползала волнами, грозясь засыпать и без того узкое пространство, наводящее на мысли о могиле. Кое-где из стен торчали корни – тонкие белые нити, похожие на гигантскую паутину. Пахло гнилью и поганками.

Стон повторился. Александр всмотрелся, осторожно двинулся ближе к источнику звука. Это был Белов. Напарник лежал в углу, на тонкой подстилке из прелого сена, и выглядел так, будто из него выкачали все силы, без остатка. Сашка подполз к Николаю, стараясь не делать резких движений – любое напряжение мышц по-прежнему отдавалось противным звоном и болью в голове.

– Колян, живой?

Белов открыл глаза, взглянул сначала мутно, непонимающе. Потом, видно, сознание прояснилось, и он, узнав друга, чуть слышно ответил:

– Пока живой. Сам как?

– Местами. – У Сашки еле хватило сил на иронию. – Где мы? Что успел заметить?

Белов коротко рассказал, что было после того, как Сашку вырубили мощным ударом дубинки, похожей на бейсбольную биту. Это сделал один из подкравшихся монахов. По словам Николая, трое в балахонах возникли как из-под земли. Он и сам увидел нападавшего в последний момент, поэтому не успел ни предупредить, ни выстрелить. Его не били, только заткнули рот кляпом, затем обоих связали и быстро оттащили на край поселения, к постройкам. Там пленников приняла другая группа, которая также волоком доставила их к этой яме. Потом обоих обыскали, забрали оружие, сумки, бинокли – в общем, все, что могло представлять хоть какой-то интерес. Напоследок сняли ботинки – Сашка только сейчас заметил отсутствие обуви. И затем столкнули в яму, одного за другим. Дно рыхлое, упали они относительно удачно, только покалеченная нога Николая получила новое сотрясение, от которого боль стала просто невыносимой.