– Здравствуйте, – говорю я им. – Что же вы раньше не назвались?

А они говорят, что посольство их секретное. А я им и говорю, что у князя Владимира ни от меня, ни от дедов моих и прадедов испокон веку никаких секретов не водилось.

– Ну, и что же они?

– Утопли – чего же еще. В нашем деле без ошибки нельзя. Лес рубят – щепки летят.

Тут, наконец, он дочистился и повел Илью к своему дому.

– Ты не думай, – говорил он, – я бы и без тебя вылез, не в первый раз. Просто мне интересно было, сколько я в болоте продержусь.

«А старичок с гонором, – про себя думал Илья. – Свою политику имеет, приврать любит». Но вслух этого не сказал, только уздечку намотал на руку, чтобы его сивка как-нибудь в болоте не остался – как-никак, деньги плачены, алтын.

Дед, однако, идет уверенно, сразу видно, что местный. Илья решил его еще на разговор подбить.

– Не скушно ли тебе здесь, дедушка?

– Когда народу много – не скушно. Бывает, каждый день кого-нибудь топишь – тут уж не соскучишься. А бывает, конечно, народу нет. Ну, тогда пойдешь в деревню куда-нибудь, подебоширишь – и вроде на сердце легче становится. А то на русалочью топь пойдешь, русалку поймаешь – тоже весело.

– Что же ты с ними делаешь, с русалками?

– Да уж известно что, не уху же из них варить! – и Святогор захохотал.

– Не противно тебе? Ведь нечисть они, погубишь христианскую душу.

– Ну, кто нечисть, а кто не нечисть – это еще неизвестно. Нормальные женщины, только у воды живут. Я одну даже в жены думал взять – уж больно мне приглянулась, да она сама не захотела.

– А хвост?

– Какой хвост?

– Хвост ведь у них рыбий.

– Сам ты рыбий хвост! Нет у них никакого хвоста, и не было никогда. Клевета это все, это бабы из деревни придумали – обидно им, что мужики их к русалкам бегают. Некоторые там с ними и остаются – и ничего, живут. Таких водяными кличут.

– Так ведь это же дьявольщина, дедушка!

– Какая дьявольщина?

– Русалки – это же утопленницы! Народ говорит, что покойницы это.

– Ну, ты хватил! – сказал Святогор неодобрительно. – Может, конечно, они и не очень горячие, но до покойниц-то им далеко. А народу ты не верь. Он, народ наш, врать шибко гораздый. Наш народишко вообще негодящий, это я тебе точно говорю, даром, что христиане. По мне даже жиды – и те лучше. Те хоть свою выгоду блюдут, а наш – не поймешь чего, ни рыба, ни мясо.

– Зачем ты, дедушка, русский народ ругаешь?

– А затем, что хвалить его не за что. Блудит, пьянствует, сквернословит…

– Так ведь это не народ виноват. Время такое, а дурные люди везде есть.

– Время у нас в России всегда такое, – ворчит старик. – А насчет дурных людей я тебе вот что скажу. По-твоему что выходит: люди у нас дурные, а народ – хороший? Из кого же тогда народ состоит?

Илья задумался. Вроде и прав был Святогор, как-то не сходились концы с концами.

– То-то же, зелен ты еще со мной спорить, – наставительно заметил Святогор.

– Все равно, что толку народ ругать – он же лучше от этого не станет. Народ спасать надо, от пьянства, от сквернословия, от татарвы всякой.

– Ну-ну, – проворчал Святогор. – Давай, спасай свой народ. А у меня специальность другая. Моя специальность – топить всяких негодников.

Тут он оскользнулся и снова ухнул в трясину. Илья схватил его за плечи и потянул наверх. Святогор, вытаскиваемый из болота, бранился и брызгал грязной водой. Теперь, дважды искупанный в трясине, он был похож вовсе на какое-то пугало. Илья только головой покачал, на него глядя.

– Ты, дедушка Святогор, возьми вот к ногам дощечки приставь и ходи с ними по болотам – вот и проваливаться не будешь.