Ключи оставила в почтовом ящике глубокой ночью. Вызвала такси. Мне казалось, так будет безопаснее, так меньше внимания. Я не собиралась ехать на одной машине до пункта назначения, мне нужно сбить след, если он будет, конечно. Я буду добираться медленно.

Моросил дождь. Безымянный парень встреченный мной в подъезде молча помог спустить вещи. Яська спала в автомобильной люльке, я её стала полагаться в этом на службу такси.

И в час ночи я покинула город, в котором я выросла, временами даже была счастливой, уезжая в неизвестность и увозя с собой чужого ребёнка, беззаботно сопящего в люльке.

9. Глава 9. Александр

Я всегда был в хорошей спортивной форме. Сейчас же, за неимением особого выбора досуга, довёл свое тело до идеала. Никакой гордости это не вызывало, это просто способ убить время. Вот чего в камере хватало с лихвой — это времени. Оно было тягучим и вязким, как нуга.

Я все ещё не мог обелить своего имени. Даже смешно — столько дерьма я в жизни наворотил, прогрызая себе путь наверх, а посадили меня за то, чего я не делал, хотя хотелось, признаю. Редко ненавидел людей, а покойную — ненавидел. За то, что сделала, за неизвестность, что сдавливала тисками, не давая вдохнуть воздух.

И тогда я поднимался с койки. Деньги давали здесь определённые преимущества. Все дожидались вердикта судей в общих тесных камерах, пахнущих грязными носками и дешёвой едой. Я жил отдельно. Мне говорили, что я сойду с ума от одиночества, но плевал я на чью-то компанию.

Я поднимался с койки и шёл к турнику. Провисал на нем, чувствуя всю тяжесть своего сильного тела. А затем, раз за разом подкидывал себя наверх, не считая, не зацикливаясь на результате, чувствуя, как мышцы наливаются усталостью, а в голове не остаётся места для мыслей. Затем упирался костяшками в бетонный пол и снова принимался истязать себя. И так раз за разом, день за днем.

Дней было много.

— Я чувствую себя ущербным, — сказал Артур. — Глядя на тебя. Совсем жиром заплыл, может мне тоже сесть в тюрьму?

У него был ребёнок, у Артура. Мальчик. Маленький, конопатый, в мать, смешной даже. Бегал и пытался болтать, когда я видел его последний раз. Так что эти слова были совсем неуместны.

— Потеряй своего сына, сбрось жену с балкона и занимай соседнюю камеру, - пожал плечами я.

— Прости, — стушевался он.

Я больше не просил его найти дочь. Никого не просил. Знал — ищут. Маленькую девочку со слишком длинным, взрослым для неё именем, искали по всей России. И менты, и по моим каналам. И при этом я чётко понимал, что не найдут. Никто не найдёт мою дочь, кроме меня. Они просто теряют время. А я здесь был долго, так долго, что если сел бы вдруг писать свою биографию, этому эпизоду жизни придётся уделить не меньше целой главы.

— Работай, — бросил я. — Просто иди работай.

Он ушёл. Я посмотрел на стену. Там - полуголая девица с вульгарно выпирающими из купальника формами. Осталась от прежнего обитателя камеры, а я не стал от неё избавляться, хотя своей дешевизной девушка порядком меня бесила.

У каждого Робинзона должна была быть своя Пятница, пусть даже такая раздражающая. Иногда я ловил себя на мысли о том, что неплохо было бы отмечать на стене крестиком каждый день проведенный здесь. У меня был смартфон, в нем календарь и все соответствующие приложения, но время терялось, оно убегало и растворялось в бесконечности.

Сначала прошла неделя. Потом вторая. Месяц. Потом два. Я лежал на узкой кровати, на которую слава богу притащили нормальный матрас и смотрел в потолок. Думал о маленькой девочке, которая никому в целом свете не нужна. Если быть честным, она и мне не нужна была, я не просил её появления, я просто принял его. Я слишком мало времени с ней провел, чтобы понять хоть что нибудь. Одно я понимал - я несу за неё ответственность. И я, черт побери, не справляюсь.