- Помогите, пожалуйста. Мне бы молока и булку. Но у меня нет ни копейки. – Вид этой загнанной лани разжалобил бы кого угодно. Но в ответ она услышала равнодушные и безжалостные слова молодой девчонки:

- Пошла вон, попрошайка! Много вас здесь шастает.

Это был приговор. Аля, согнувшись под тяжестью стыда и отчаяния, направилась к выходу. Ее остановил охранник:

- Постой. Я сейчас.

Секунды ожидания показались вечностью.

- Держи, бедолага, - мужчина сунул ей кулек с продуктами.

Алька только кивнула в знак благодарности. Слова застряли и вместо них она выдавила нечто вроде мычания.

- Иди уж, иди…

                                              ***

 В квартире пусто и холодно. Пачка памперсов, подаренных в роддоме сердобольными медсестрами, тает на глазах. Озябшими руками Алька переодела малышку, согрела ее своим дыханием.

Поступившие крохи молока после съеденной по дороге булки – это все, что могла она предложить своей дочке. А малышка словно понимая, что на большее рассчитывать не приходится, отогрелась и уснула.

Это было временное затишье. Оно позволяло растерявшейся от безысходности матери подумать, что делать дальше:

- Перспективы неутешительные. На продукты, великодушно подаренные охранником, я могу поддержать себя несколько дней. В лучшем случае молока для Анечки будет достаточно. Памперсов тоже хватит самое большее дня на три.

А дальше? Что делать дальше? Звонить Сергею бесполезно.

Он яснее ясного выразил свою позицию, когда я позвонила ему из роддома. Думала, он изменит свое отношение, приняв новость о рождении дочки, как свершившийся факт.

И ведь знает, что средств к существованию у нас с малышкой нет…

Бэби-бокс – не выход. Я не могу расстаться с дочкой навсегда без надежды узнать, в какую семью она попала.

Остается одно…

Это большой риск. Но хоть маленькая надежда остается.

А потом… я стану работать… потом я заберу мою малышку…

Алина проснулась в жару. Все тело ныло. Ее бил озноб. Поднимаясь ночью к малютке, она не ощущала слабости. Но под утро совсем обессилела.

Был предрассветный час. Город еще спал.

Она из последних сил укутала девочку в два одеяла. Ступая нетвердой походкой, словно пьяная, несчастная направилась в сторону элитного жилого комплекса.

Ноги не слушались. С трудом дотащившись до того самого дома, в котором, как она подумала прошлым вечером, жили порядочные семейные люди, женщина решилась. Не надеясь на успех, толкнула калитку. И та, как ни странно, оказалась незапертой.

До входной двери было метров десять. Дрожа всем телом от страха, слабости и ужаса перед расставанием со своей малюткой, она положила сверток на крыльцо. И, не оглядываясь, чуть ли не бегом постаралась скрыться, пока ее не заметили.

Зубы выбивали дробь. Безмолвные рыдания сотрясали тело. Стоять не было сил. Она присела на корточки, спрятавшись в тени огромного дуба. Мысли путались, неслись табуном, обгоняя одна другую:

- А вдруг никто не выйдет, и моя Аннушка продрогнет на холодных ступенях. Что если в этом доме живет одинокий мужчина, который просто отвезет мою малышку в полицию? А вдруг моей девочке повезет. Может быть, здесь обрадуются ребенку?

Сердце разрывалось от боли. Хотелось в голос кричать. Выть на луну, призывая небесные силы на помощь своей крохе.

На какое-то мгновение сознание покинуло ее. Когда несчастная очнулась, она успела заметить, как мужская фигура наклонилась над ее девочкой. Мужчина взял сверток, из которого доносился плач ребенка, и исчез за дверью.

Казалось небо рухнуло, придавив ее к земле. Она опять потеряла сознание. От горя? От болезни? Или просто потому, что жизнь потеряла всякий смысл.