— Горин, а ты чего на переводчика пошел учиться? – разозлилась я. — Тебе дорога на первый канал. Сразу на «Модный приговор». Потесни Васильева, критик ты мой.

Леша растерялся. Даже брови приподнял в удивлении. Я ведь и правда редко давала отпор, предпочитая бегство. Но из-за своих очков, которые носила в школе, я столько насмешек натерпелась, что не готова выслушивать гадости, избавившись от них. Да и вообще, столько всего навалилось, а тут этот придурок еще.

— Пчелкина, да ты, оказывается, умеешь кусаться.

— Я тебе сейчас сумкой врежу, если не уйдешь с дороги, – показательно взвесила на лямках тяжелую, набитую тетрадями и учебниками сумку, но Горин лишь хмыкнул.

— Ладно, не жужжи. Дело у меня к тебе. Слышал, тебе деньги нужны…

— Нет! – испугалась я, представляя, какие непотребства я сейчас выслушаю.

Интересно, кто растрепал про деньги? Вряд ли Ануш. Наверное, Ян поделился – дружок Леши, которому я делала доклады, эссе, рефераты и презентации. Долгое время делала в долг, а недавно потребовала его вернуть.

— Нужны, нужны, не ври, – нахмурился Горин. — Давай так, пчелка, ты поможешь мне, а я помогу тебе. Могу дать нужную сумму.

— Два миллиона рублей?

— Да. Два миллиона, – серьезно ответил парень.

— И что взамен? – я ни разу ему не поверила, ожидая новой порции издевательств.

Но Горин на удивление серьезно произнес:

— Мне нужно оформить удочерение. Адвокат сказал, что для этого желательно иметь полную семью и уютный дом. Понимаешь?

Я не понимала. Какое удочерение? Какая семья?

— Горин, что ты несешь? Принял что-то? Про какого ребенка ты говоришь. У тебя разве дочь есть?

— Дочь не моя, моего друга. Я обещал о ней позаботиться. Если хочешь два миллиона, с тебя услуга.

— Какая? – растерялась я, предчувствуя глобальный и эпичный звездец.

— Выходи за меня, Пчелкина. Временно, конечно. Потом разведемся, – подмигнул мне мажор.

Выйти замуж… да он шутит? Очередная издевка от гадкого мажора?

— Ха-ха, очень смешно.

— Потом посмеешься, – серьезно сказал парень, и взял меня за руку. — Пошли, недоверчивая пчелка. Давай, идем, вижу же, что не веришь мне.

Подруга осталась стоять на крыльце универа, широко открытыми глазами наблюдая, как мажор силком ведет меня к парковке.

— Куда ты меня тащишь? Пусти, придурок!

Придурок не отпускал. Довел меня до своего черного спорткара, пару раз легонько стукнул в окно пальцами, и открыл машину. С заднего сидения поднялась маленькая прехорошенькая девочка лет четырех-пяти. Заспанная, кулачками глаза протирает. Значит, про ребенка правда, и мажору подкинули ребенка.

— Привет, – малышка солнечно мне улыбнулась, с любопытством глядя то на Горина, то на меня.

— Теперь веришь? Пчелкина, давай услуга за услугу, а? Я тебе деньги, ты мне штамп в паспорте и помощь в оформлении удочерения Марьяны, – нагло предложил Горин. — Что скажешь?

Что я скажу?! Я во все глаза смотрю на заспанную очаровательную девочку, которую этот балбес догадался на парковке бросить. И на языке вертятся такие словечки, которые я от коллекторов слышала.

Нецензурные.

— Ты ребенка в машине оставлял, пока на парах был? – не выдержала я. — Совсем с ума сошел? И почему девочка выглядит так, будто ты ею полы мыл? Ну Горин! И почему я не удивлена?

Леша, кажется, смутился. И поделом! Блондинистое чудо выглядит отнюдь не чудесным образом: на голове воронье гнездо, одежда измята и художественно вымазана краской. Да и одет ребенок как капуста: джинсы, платье, мальчишеские кроссовки…

— А что такого-то? Я ж мелкую запер, не на улице оставил болтаться, а в машине, – пожал мажор плечами. — В безопасности, вроде как.