— Не держи на меня зла, — продолжил Сандро. — Если ты не против, то я оплачу лечение и обеспечу всем необходимым. Можешь остаться на восстановление тут, в клинике. Или поехать домой — твои друзья и родственники наверняка беспокоятся.

Я отвернулась. Одиночество вновь распахнуло мне свои неласковые объятия. Возвращаться в квартиру, что делила с Игорем, — немыслимо. Искать новое жилье в таком состоянии — тоже проблематично. Конечно, можно попросить Николаича обеспечить меня койко-местом — все же на задании пострадала, а не просто так. Но возвращаться к прежней жизни, расставаться с Сандро было равносильно пытке.

— У меня нет ни друзей, ни родственников, — призналась я как на духу. Повернулась к Сандро и бросила: — И жилья тоже нет. Свою комнату в коммуналке я давно продала. На съемную квартиру мне нельзя возвращаться… нужно искать новую. А больницы и медсестер ненавижу с детства. С тех пор, как болела бронхитом в детдоме. Это, может, у вас в Италии о сиротах заботятся как о собственных детях. А меня нещадно лупили, когда кашляла ночью и будила остальных детей.

Сандро дернулся так, словно я залепила ему оплеуху.

— Нет, в Италии не лучше… — покачал он головой. И побледнел. — Я переговорю с лечащим врачом и узнаю, когда смогу тебя забрать. Не бойся, твои страхи не вернутся. Побудешь у меня, пока восстанавливаешься. А там… что-нибудь придумаем.

Он тяжело поднялся и направился к двери. Даже снимок новый не сделал, точно позабыв о своей традиции. А я смотрела ему вслед и не знала — плакать или смеяться. Вот уж точно говорят, не было бы счастья, так несчастье помогло.

Стоило Сандро выйти, как в мою одноместную палату, оглядываясь, точно настоящий шпион, прокрался Николаич. Не могу сказать, что питала искреннюю привязанность к начальнику, но в ту секунду готова была его расцеловать.

— Ты как? — с ходу спросил он. — Давай, докладывай.

А сам положил мне на тумбочку сетку с апельсинами и шоколадку. Не ожидала от него подобных нежностей.

— Не реви, я за тебя, между прочим, в ответе, — пробасил он, проследив за моим удивленным взглядом. — Поубиваю этих изобретателей. Надо же, подсунули бракованный прибор.

— Да нет, прибор исправен. — Я покрутила на запястье «часики», нажала для убедительности пару кнопок, вынуждая прибор пискнуть. — Вилла Сандро находится в какой-то зоне, где не ловятся сигналы.

Опять соврала. Кажется, это стало входить у меня в привычку.

Николаич посмотрел на меня недоверчиво, покачал головой. Но возражать не стал: что толку спорить с женщиной, да еще и после длительной отключки.

— У группы, что я послал к тебе, по дороге заглох двигатель, — пояснил Николаич. — Ребята приехали на виллу, когда туда успел вернулся Бруни. Проследили за ним, доложили, в какую больницу он тебя доставил.

Вот знала я, что наша техника оставляет желать лучшего. Надо было сразу ретироваться, как «мерин» увидела. Нет же, решила поиграть в героя. Доигралась, блин.

Попробовала подвигать ногой и поморщилась от боли.

— Кто эти «братки», вы знаете? — спросила у начальника.

— Выясняем, — нахмурился тот. — Но чуйкой чую, что это связано с делом Лисицына…

— И мне так показалось, — согласилась я и подтянулась на руках, усаживаясь поудобнее. — Или Сандро наснимал еще кого-то, кто не пожелал быть узнанным.

Николаич наблюдал за моими мучениями, и на его лице отобразились сожаление и искреннее участие.

— Значит так, Верочка, с задания я тебя снимаю, — объявил он. — Оно оказалось слишком опасным. Поищем другие пути. А тебя переведем в ведомственную больницу, поставим на ноги. Выдадим путевочку в санаторий. Подлечишься, отдохнешь…