– Значит так, Елена Сергеевна. Ужинаем мы каждый день в шесть вечера ровно! Не опаздывать. Я вообще человек очень пунктуальный, потому нарушителей не люблю и не ценю! – буквально рявкнул старший Никонов и ушёл.

Немного погодя Лене послышался его голос и Дмитрия, но она не стала «греть уши», не посчитала нужным. Вместо этого отправилась в комнату, выделенную в её распоряжение. И до самого ужина просидела безвылазно там. Впервые за несколько месяцев девушке удалось прочитать книгу без того, чтобы отвлекаться на какую-то домашнюю заботу. Как санаторий, честное слово.

И всё-таки Елена опоздала к назначенному Михаилом Алексеевичем времени. И виной тому – разговор с Надей. Лена уже практически выходила из комнаты, когда вдруг позвонила сестрёнка.

– Алло, Ленка, это ты? – услышала она знакомый голос и обрадовалась. Неужели повезло и украшение нашлось! – Ну, как ты там? Не обижают? У меня для тебя прекрасная новость!

У младшей из сестёр Лебедевых было весьма крепкое подозрение, что украшение взяла всё-таки Надежда, а потом положила куда-то не туда. Или, не дай бог, потеряла! А потом попросту испугалась появившейся в их квартире «грозной компании» с утра пораньше. И вот теперь настроение просто полетело вверх. И Лена уже представила себе как сообщает Никонову-старшему, что она, к огромной своей радости, не сможет больше работать у них… Но падать на землю, как всегда, оказалось очень больно. Сестрица произнесла совершенно другие слова. Не те, что так ожидала услышать Елена.

– Ленк, ты знаешь, кого я сегодня видела? Нет? Твоего бывшего. Представляешь, мы с Наташкой днём поехали на смотровую площадку. А он там свою корову выгуливал.

– Кого? – переспросила Елена, ели сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Обида и горечь подкатили к горлу так, что потребовалось срочно поглубже вдохнуть и сглотнуть.

– Да Макса твоего, кого ж ещё! Или у тебя ещё кто-то был, а я не в курсе? – Попыталась пояснить и наехать одновременно Надя. Елена зажмурила глаза, пытаясь себя отвлечь, и представила как в это время сестрица крутилась перед зеркалом или чертила пальцем по стене.

– Он не мой, – мрачно заметила Лена, понимая, что разговаривать как-то уже не хочется. Она, безусловно, рада собственной сестре. И ей приятно, что та сама позвонила. Но… не о том они сейчас беседовали, не о том.

– Да какая разница! Он привёз свою тощую лахудру на смотровую площадку, выгуливать, представляешь?– «разошлась» Надежда. – А тут мы с Наташкой!– победно заключила она.

– Он узнал тебя?

– А то! Ленок, да Максимка, как нас красивых увидал, так с лица спал! Так струхнул, что увёл её подальше от нас, чтобы мы их не зацепили. А что? Подумаешь, его «мадама» беременная! Не с младенцем же на руках! Мне так хотелось их поздрави–и–и–ить,– весело протянула сестрица, вероятно, уже брызжа слюной в предвкушении.

Надя что-то ещё говорила, но Елена её не слышала. К ней снова вернулась боль. Та самая, что не давала уснуть ей ни один месяц. После которой она вдруг приходила в себя, понимая, что до этого все делает исключительно на автомате. Так бывает со всеми, кто оказывается в подобной непростой ситуации. И с ней, с Еленой Лебедевой тоже. Даже у медицинских работников болят души. Возможно, ещё сильнее. Только вот лекарства от «душевной боли» ещё не изобрели. И только Бог знает, когда она вообще перестанет реагировать на собственное прошлое.

Ну прошло же, сколько можно?!

– Надь, – Лена резко оборвала поток ранящих её слов о бывшем, – ты не брала то растреклятое украшение?

-какое? Твоё?– тут же переключилась сестрица.