И если угонять машину ради машины как эксклюзивного изделия для использования ее по прямому назначению, то покупатель может находиться в любой точке планеты. Им может оказаться любой миллиардер. И то, что машину сгрузили с корабля в Сочи в России, вовсе не означает, что покупатель тоже живет в России. Это может оказаться очередной попыткой запутать след машины. Конечный пункт следования может находиться в Индии, Китае, Японии или в Польше, Германии, Хорватии. А вот если машину хотят разобрать на дорогие запчасти, то с одной, пусть и очень дорогой, возиться не рентабельно. Должна существовать система, должен быть налажен поток дорогих машин для их разборки и каналы сбыта запчастей. Если в первом случае это единичная операция, то во втором это уже налаженный конвейер, в котором задействованы десятки и сотни людей постоянно.

Через час по запросу из Москвы Гурову продлили срок проживания в номере ведомственной гостиницы ГУВД. А когда Орлов поднял трубку, стало понятно, что у него идет совещание, но Петр его мгновенно остановил и выпроводил всех из кабинета.

– Ну, докладывай, – нетерпеливо сказал он, когда в кабинете стало тихо.

– Во-первых, Петр, – заговорил Гуров, глядя в свои записи в блокноте. – Мне нужна оперативная установка на эту Регину Симонину. Есть сведения, что она работает в каком-то эскорт-агентстве и что она элитная проститутка. На агентство тоже нужна установка. Кто пользуется, в каких кругах они свои девушек крутят, какие связи могут быть у Симониной и на каком уровне. Во-вторых, прикажи поднять все оперативные данные по подпольным автомастерским, где могут заниматься разборкой дорогих иномарок. Очень дорогих, Петр. Географически – это от Кавказского побережья Черного моря и до широты Воронежа и Саратова. Третье, конторы, которые занимаются поставкой запчастей для дорогих иномарок. Особенно те конторы, которые норовят работать «вчерную». Географически в тех же пределах. Это пока все.

– Хорошо, сделаем, – согласился Орлов. – А по Додсону, я так понимаю, у тебя вопросов не возникло.

– По Додсону? – Лев помолчал немного, потом добавил: – А какие вопросы у меня могут по нему быть? Он пришел через тебя, значит, ты в нем уверен, подозрений ты своих не высказал, значит, все нормально. Если мы друг другу верить не будем, то как работать? Ты же в курсе его проблем, знаешь, зачем он приехал?

– Ты о подарке принца своей невесте? – Орлов тихо засмеялся. – Да, у всех у нас свои проблемы. Я тестя в клинику устроить не могу, а у него автомобильчик за полтора миллиарда украли.

– За сколько? – чуть не поперхнулся Лев.

– Я образно сказал. Для красного словца. Я не знаю, сколько стоит этот кабриолет, и знать не хочу.

Регина даже в спортивном костюме в стенах следственного изолятора, окрашенных в унылый синий цвет, смотрелась изящно. Удивительная способность, подумал Гуров, глядя на вошедшую в комнату для допросов женщину, на то, как села на стул, привинченный к полу, как небрежно откинула волосы и бросила задумчивый взгляд в зарешеченное окно. И никаких вопрошающих взглядов на своего «шефа», на полковника полиции, с которым она вместе летела в самолете, и могла рассчитывать на отношение к себе как к старой знакомой. Просто ожидание того, что вызвавшие ее из камеры мужчины сами скажут, что им нужно. Зачем утруждать себя лишними расспросами. Даже не так, не утруждать, а унижать себя лишними вопросами. Решает тот, кто платит. Ей платил Додсон, пусть он решает. Этот полковник из Москвы, он в некотором роде тоже платит – то есть от него зависит, сидеть ей в СИЗО или не сидеть. Будет на нее уголовное дело или нет. Будет она признана подозреваемой или свидетелем. Решать, конечно, положено следователю, но Регина давно убедилась, что за рядовых сотрудников полиции и следственного комитета решают люди в погонах с большими звездочками. Так было всегда и так будет.