Никакого облегчения на лице скептически настроенного Эгорта я не заметила. Не знала бы я о его романе с сестрой Алкарии, решила бы, что этот твердолобый голубоглазый красавец меня приревновал.

— Кстати, не ожидала, что ты выпрыгнешь из поезда ради меня, — улыбнулась я, снимая напряжение между нами.

— Я тоже не ожидал, что ты оставишь для меня ужин, — признался он и остановился, посмотрев вдаль, где горели желтые огоньки.

— Гор-р-род!!! На гор-р-ризонте!!! — радостно закаркал Карлуша, сильнее захлопав крыльями. — Пр-р-рямо по кур-р-рсу!!!

— Ну вот. Почти пришли, — выдохнула я и, обернувшись, взглянула на полоску зарождающегося рассвета. Никто из нас не горел желанием свариться по щиколотки, так что шаг следовало ускорить.

Кассергены что-то увлеченно обсуждали, стараясь говорить тихо.

— Он обещал присутствовать на отборе Агосто. Приедет — сама у него спросишь, — твердил Ирвин.

Леди Кассерген устало вздохнула, но ничего не ответила сыну. Либо было нечего, либо из-за нас. Их разговор был сугубо личным, а мы с Эгортом оказались слишком близкими посторонними ушами.

Удивительно, что после недавнего срыва эта женщина держалась молодцом. Не причитала, не отставала и даже отказывалась от воды — единственного, чем с нами поделились разбойники.

— Я надеюсь, вы не оставите этот инцидент без внимания? — поинтересовалась я у Кассергенов, когда они поравнялись с нами. — По этим бандюганам тюрьма плачет.

— Это земли Кхбит Табхан, — ответил Ирвин с сожалением. — У них иные законы. Наги всегда были попираемы другими расами. Поэтому основав свои владения в далекой пустыне, они разорвали связи с соседними территориями. Сейчас с Кхбит Табхан уже налажены некоторые торговые отношения, иначе здесь не проходила бы железная дорога. Но во многом табханцы еще отличаются от цивилизованных стран.

— Наги? — уточнила я. — Это что, полулюди-полузмеи? Я правильно поняла? У них змеиные хвосты?

Ирвин улыбнулся:

— А ты не обманывала, когда говорила, что ни разу не покидала фермы.

— У них змеиная натура, — ответила леди Кассерген. — Отравят даже взглядом. Когда будем в городе, держитесь от них подальше, юная леди.

Она прошла мимо меня с таким важным видом, словно только что прочитала лекцию о морали распутной девке. Беззвучно передразнив ее, я вызвала мимолетную улыбку у Эгорта и зашагала дальше.

В городе уже кипела жизнь, когда мы ступили на каменную плитку, которой были вымощены дорожки. Туда-сюда сновали люди, похожие на бедуинов. Мяукали кошки. Визжали дети. Кое-где между крышами натягивали палатки, скрывая город в тени, чтобы днем он не изжарился на солнце. Открывали торговые лавки. Что-то рубили, строгали, варили. И хотя на нас таращились, как на пришельцев, никто не поднимал панику. По всей вероятности, мы были не первыми, кого обворовывали и выбрасывали с поезда местные разбойники.

— «Каршеринг метел и верблюдов», — в переводе зачитал Эгорт рекламную вывеску — выцарапанные символы на глиняной табличке.

— Ты говоришь по-табхански? — удивился Ирвин.

— Говорил когда-то, — признался он и, вынув серьгу из своего уха, двинулся к продавцу. Обсудив с ним товар, сжал маленькое украшение в руке и вернулся. — За это он даст только половину верблюда. То есть вон ту шкуру. — Кивнул на соседнюю палатку.

Я красноречиво посмотрела на герцога. Он должен помнить, как я спасла им с его матушкой жизнь.

— Оно фамильное, — напрягся он, прикрывая ладонью перстень на своем пальце.

— Как хотите, — пожала я плечами. — Лично мне вообще не принципиально, за кого замуж выходить. Найду себе богатого нага и буду целыми днями кальян курить, разлеживаясь на шелковых простынях.