Каждая моя вылазка из “норы” кукольника была подобно марш-броску разведчика в тыл врага на войне. Мне приходилось озираться, как чокнутому параноику, проверяя, нет ли за мной погони. Со временем я стал смелее, даже привычная наглость в пока что начальной степени уже давала о себе знать. Ее происками меня занесло темным вечером в квартал увеселительных заведений. Что поделать, мой вполне здоровый организм жуть как истосковался по женской ласке и по искристой энергии раскрепощенных красоток. Светские прелестницы были теперь для меня недоступны. Приходящие за игрушками почтенные матроны, изрядно расплывшиеся вширь или усохшие как палки и на вид годящиеся мне в матери, отпугивали меня, а отнюдь не соблазняли своими нелепыми подмигиваниями и кривыми попытками строить глазки.

Почти без прихрамывания шагая к бару, манящему яркой фривольной вывеской и пикантным названием, я думал, что выбрал меньшее из всех возможных зол. К счастью своему, я вовремя заметил у дверей форменную фуражку с пришитым медным жетоном. Резко притормозил и замер, ссутулившись, опершись обеими руками на рукоять трости.

– Значит, слушай, дорогой, – хозяйка заведения, мадам не первой свежести, с растрепанными, окрашенными в ядовито-рыжий цвет кудрями, смело тронула за плечо склонившегося к ней худощавого полицейского.

Из одежды, если это уродство, казавшееся жалкой пародией на наряды танцовщиц столичного кабаре, можно так назвать, на ней был потертый кожаный корсет и ассиметричная юбка с воланами, сзади ниже колена, а спереди длиной… да там практически не было никакой длины. В дополнение шли кружевные чулки и туфли на высоких каблуках.

– Я слушаю, – сдавленно прошептал полицейский.

Меня они не замечали в свете фонарей и ярких разноцветных вывесок.

– Так вот, – хриплым полушепотом произнесла хозяйка, – дело интересное. Снова у нас тут приблудился странный тип. Нездешний, сразу видать. На прокисшую брагу налегал, к девчонкам нашим приставал. Уже хотела приказать охране выставить его взашей. Тут он сразу очухался и ночь с Виклемой оплатил. Моя девочка посмотрела на него без тех лохмотьев, в которых он сюда заявился, и чуть не ахнула. Ты представляешь, весь в непонятных татуировках и шрамах. Мы сразу подумали, тут не простой дезертир, а уголовник настоящий. Может, беглый каторжник. Ты заходи, милок, не стесняйся. Виклема его без моей отмашки не отпустит. Он там как горячий жареный цыпленок. Хоть голыми руками вяжи.

– Спасибо тебе, Дринетта, за бдительность. Лови вознаграждение, – полицейский отслюнявил из кошелька несколько купюр и сунул их в подвязку чулка на правой ноге женщины.

– Всегда пожалуйста, – усмехнулась хозяйка, сверкнув золотым зубом. – Нам разве сложно помогать своим защитникам? Нас лишь бы проверками не трясли ваши молодчики. Мы тут, считай, все тоже трудимся на благо родной страны. Выявляем шпионов да каторжан. Чего их жалеть и беречь, правда же?

– Правда-правда, – покачал головой полицейский.

Достав из наплечной кобуры импульсный магнетический пистолет и сняв с пояса наручники, он решительно зашагал к дверям.

Нет, решил я для себя, в эти заведения ни ногой. Из них одна дорога – на плаху. И, стараясь прихрамывать естественно, я поспешил обратно к лавке кукольника. Раз тут такие дела творятся, придется привыкать к одиночеству ради спасения жизни.

По пути в свое новое жилище я купил у крикливого разносчика свежий номер вечерней газеты. Жадно пролистав страницы, убедился в том, что нет объявления о моем розыске. Мастер Гессир выписывал почти все главные газеты и журналы страны, и еще несколько местечковых изданий. Каждое утро почтальон приносил ему целый ворох. Но “Желторотым сплетником”, который я приобрел с рук, интеллигентный старик брезговал. Впрочем, теперь даже слухи и домыслы касались по большей части военной темы. На первой полосе красовалась фотография только запущенного в производство нового гигантского танка на гусеничной тяге и паровом ходу. Посмотрев на двухбашенную громадину, рядом с которой солдаты казались букашками, я подумал, что внутри должно быть жарче и душнее, чем в адском котле.