При ночной вылазке больше всего пострадали ноги, которые необходимо было полечить, пока не началась какая-нибудь гангрена. Пришлось снова стаскивать себя со стула, волочь в ванную и, шипя от жжения, смывать налипшую грязь.

Накрыла удушливая жалость к себе. Что же надо было натворить в прошлой жизни, ради такого наказания? Может, я украла много денег? Увела из семьи чужого мужа? Убила, не дай бог, кого-нибудь? За какие грехи прилетает такая ответка? А затем новые мысли атаковали бесполезный мозг. Была ли семья у меня? Есть ли хоть одна живая душа, которая ищет и скучает по мне? Ждёт ли меня кто-нибудь на родине? Есть ли мне к кому вернуться?

От воды намокла повязка на голове и куски сложенной марли, прикрывающей шов. Дрожащими пальцами прошлась по грубому рубцу с узлами твёрдых ниток, и сразу поплохело. Тошнота подкатила стремительно, потому что на ощупь затылок выглядел ужасающе. Рвотный позыв вымел из душевой кабины и вдавил в пол у белого друга. Выворачивало недолго – просто было особо нечем, но ощущение возникло, что меня выпотрошили до полного опустошения.

Ступни и колени я уже обрабатывала на автомате. Мной завладело состояние безразличия, и единственное, чего хотелось, это закрыть глаза и провалиться в бессознательную тишину и неведение. Перемотав голову и ноги последними бинтами, кое как добралась до своей комнаты и свалилась в кровать, плавно сползая в поверхностный сон.

Моросящий мелкий дождь, тяжёлое, раздутое серыми облаками небо, вязкий туман, обволакивающий низкие ограды и памятники. Три гроба на подставках – два больших и один маленький, три разинувшие чёрную пасть ямы, небольшая группа из четырёх человек, ёжащаяся от сырости. Я не видела лиц, дат и фамилий умерших, но была уверена, что это и есть моя семья – мама, папа, братик или сестра.

Над макушками протяжно отозвалось вороньё, вторя вою, раздавшемуся при спуске гробов в ямы. Разрывающая боль полоснула в груди и горячие слёзы потекли по щекам. Захотелось туда, к ним, под тёплое, земляное одеяло, где больше нет проблем, Турции и борделей. Комки почвы с грохотом посыпались на деревянные крышки, выталкивая из сна в душную реальность.

Просыпающееся солнце окрасило комнату в серые полутона, вытягивая кривые тени по стенам, за окном встрепенулась и с шелестом взлетела птица, с улицы потянуло дымом. Кто-то, наверное, с утра пораньше занялся сжиганием мусора. Ранняя пташка. Обтёрла влажное лицо и прислушалась к непонятному шуму снаружи.

Тихий скрежет по стене, глухой удар, сдавленный стон. Запах дыма уже резал по глазам и вызывал дерущие спазмы в горле. Осознание накрыло сразу, стоило сизым языкам застелиться по коридору, заползая, не торопясь, в спальню. Подскочила с кровати и понеслась в сторону выхода, за которым потрескивал огонь, с жадностью набросившийся на деревянное строение.

В панике побежала к окну, вспоминая, как надо действовать при пожаре. В голове всплыло про мокрую тряпку на лицо и прокладку ей по дверным щелям. Не сразу до меня дошло, что на первом этаже можно вылезти через окно, и в этот момент по ставне резко долбануло, распахивая их и впуская утренний воздух.

– Вылезай быстро, дура. Сдохнуть собралась? – показался в окне Тимофей с перекошенным от злости лицом и с брызгами крови на нём. – Шевели булками.

Он взобрался внутрь, грубо подтолкнул меня и перекинул через подоконник, совсем не заботясь о мягкой посадке. Приземление произошло на каменный бордюр, ограждающий цветущую клумбу. Заскулила, перекатываясь на бок и потирая ушибленную спину и настрадавшиеся булки, которыми теперь стало ещё сложнее шевелить. Мужлан скрылся в доме, и оттуда послышался грохот, будто Тим напоследок решил побросаться мебелью.