– Сказал хватит! – голос второго становится жёстче, и лысый нехотя отстраняется. – Это зашквар, Саня. Князю может не понравиться, что ты трогал девку, предназначенную ему.

Они снова принимаются за дело, окончательно стягивая с меня одежду и оставляя только в нижнем белье. Я пытаюсь вырваться, кусаюсь, кричу, но меня прижимают к кровати с такой силой, что кажется, мои кости сейчас треснут. Наручник щёлкает на запястье, холодный металл тут же обжигает кожу. Я дрожу, сжимаюсь в комок, дёргаю несколько раз, но это не помогает.

– Жди здесь, красавица, – бросает один из них. – Скоро тобой займутся.

Они уходят, и я остаюсь одна. В комнате темно, только слабый свет из коридора пробивается сквозь щель под дверью. Каждая минута ожидания кажется вечностью. Я вся трясусь, зубы стучат от страха.

Что они сделают со мной? Сколько их будет? Смогу ли я выжить после этого? Кто такой этот Князь вообще?

Моё дыхание сбивается, в горле стоит ком. Вспоминаю маму. Она всегда говорила мне держаться, бороться до последнего, что бы ни случилось в жизни. Но как бороться, когда ты прикована к кровати, когда ты одна, в чужом месте, и не знаешь, кто придёт за тобой?

Мне кое-как удаётся сползти с кровати и присесть рядом с ней, осторожно провернув руку в наручнике так, чтобы не вывихнуть плечо. Так я хотя бы не распластана, хотя это и мало чем поможет.

Я не знаю, сколько времени проходит. Теряюсь во времени абсолютно. Час, два, три или больше. Я проваливаюсь в такое отчаяние, что уже не способна это понять.

Щелчок замка раздаётся, как гром. Я резко вздрагиваю и поднимаю голову. Дверь медленно открывается. Я замираю, перестаю дышать. Кажется, сердце вообще останавливается. Шаги приближаются.

Такси мягко катится по пустой дороге, мотор едва слышен. В салоне пахнет дешёвым освежителем воздуха, но мне плевать. Глядя в окно, я почти не вижу пейзаж – тёмные деревья, редкие огоньки на горизонте.

В голове, как заевшая пластинка, одно и то же: три года. Три чёртовых года. Они украли у меня три года жизни.

Я стискиваю зубы так, что челюсть ноет, но это помогает держать себя в руках.

Никитин. Максим Никитин. Моё мышцы напрягаются от одной только мысли о нём. Этот гондон предал меня, подставил, когда я ему доверял. Он знал, что я стал для него слишком опасным, и избавился от меня.

Но он совершил ошибку. Надо было добивать.

Не вышло, хотя он пытался.

Теперь я вернулся. И он за всё заплатит. Ему пиздец теперь.

Но не сегодня. Сегодня я просто хочу отдохнуть. Посмеяться с друзьями, почувствовать вкус свободы, забыть о сыром бетоне и вонючих камерах. Я так долго ждал этого момента. Три долбанных года ждал.

– Приехали, – говорит водитель, оборачиваясь ко мне. Мужик лет сорока, худой, с нервным взглядом. Видимо, я его слегка напрягаю.

– Спасибо, – бросаю я, протягивая ему купюру и вылезая из машины.

Воздух за городом другой – свежий, холодный. Я затягиваюсь им, словно это дорогая сигара. Чувствую, как разворачиваются лёгкие.

Машина уезжает, и я остаюсь один посреди тишины.

Свобода. Как же охуенно.

Дом друга – большой, тёмный силуэт среди деревьев. Его окна светятся, и изнутри доносятся звуки музыки. Кровь будоражит предвкушение.

Идти приходится по гравийной дорожке. Камни скрипят под ботинками. Не знаю, зачем Костя решил построить дом так далеко от всех, но его можно понять.

Я подхожу к двери, и она открывается прежде, чем я успеваю постучать. Костя стоит на пороге с широкой улыбкой. Здоровый, крепкий, но чуть заплывший жирком – видно, что три года не прошли даром. Отожрался.