Магесса Легрант, пока её внук беспокойным взглядом ощупывал комнату, чуть повернула голову в его сторону и внимательно следила за каждым движением. Не упустила из внимания ни едва заметную ухмылку в уголках губ, ни одержимый блеск в глазах, ни почёсывания уха – привычку, от которой Эйви никак не мог отделаться и к которой прибегал в момент крайней нервозности.

Их взгляды – Хильды Легрант и Эйверторна – встретились лишь через пару минут, и тут же оба упали на бокал из редкого лазоревого стекла, наполненного голубоватой жидкостью, в которую Хильда обыкновенно опускала на ночь свою вставную челюсть.

Вода – стихия, в которой Эйверту не было равных. Почти не было. Талант управлять водой в любом её проявлении достался ему от бабушки, и если бы им двоим пришлось выйти друг против друга на ринг в ежегодном состязании «Чародей года», то Эйверторн неминуемо бы проиграл. Однако этим вечером то ли молодость взяла верх, то ли бабушка и правда сдала настолько, что не успевала за внуком, но Эйверт «дотянулся» до стакана первым. Вода показывала истину, надо только уметь смотреть. Эйверт умел. Ему нужен был ответ на простой, но очень важный вопрос: притворялась бабушка в этот раз или нет.

Однако ликовать было рано: наделённая силой магическая искра отскочила от водной поверхности, как мячик – от гладкого, прочного льда, и зарядила Эйверту по лбу. Маг потёр место укола и вопросительно уставился на бабушку. Та, деловито поджав губы, молчала, но игра в гляделки не могла длиться вечно, и Хильда взорвалась:

– Да! Я ограничила применение магии в доме! А ты что хотел? И зачем вообще полез мыслями в воду? Что ты там забыл? Уж не мою ли челюсть?

Эйверт с ухмылкой отметил полный силы, звучный бабушкин голос.

– Хотел выяснить, над каким десертом колдуют на кухне. Вдруг переборщат с сахаром?! Деду вредно есть много сладкого. Опять повысится давление, и он будет страдать ночью бессонницей.

– Именно! – подхватила бабушка. – Вот именно из-за Грэга мне и пришлось погасить магию! Если бы он прознал, насколько мне плохо, его бы уже хватил сердечный удар. И ты имей в виду, Эйви: некоторое время в этих стенах можно применять лишь простейшие бытовые заклинания.

Эйверт, продолжая тереть лоб, задумчиво кивнул. Ограничения волновали его сейчас меньше всего.

– Так дед ничего не знает? То-то он так спокойно листал каталог…

– Конечно, не знает! И Иветта с Нейтом тоже наивно думают, что у меня просто виски сдавило. Иначе все трое давно бы прыгали вокруг меня, рыдали и рвали на себе волосы. В их присутствии я делаю вид, что у меня немного кружится голова. Полежу и встану. И только тебе я решила открыть всю правду. Эйви, ведь ты же единственная наша надежда! Кому как не тебе продолжать наш великий род?!

Эйверт отнял руку от головы и кашлянул в кулак.

– Есть ещё Свен.

Бабушка театрально закатила глаза и пренебрежительно фыркнула:

– Свен… Кто знает, жив ли он вообще?

– Ты сама легко могла бы получить ответ на этот вопрос. В любой момент, бабушка, если бы только захотела, – укорил Эйверторн.

– Милый Эйви, дурная жизнь непременно приводит к дурной смерти. А всё, что мы знаем о Свене, добропорядочностью язык не поворачивается назвать. Так что если твоего старшего брата постигла печальная участь, то в том нет ничего удивительного. А я не сомневаюсь, что он получил сполна. В конце концов, именно он виноват в том, что наше родовое проклятие вновь разбушевалось.

При этих словах у Эйверта с новой силой прижгло уши. А мазь он, конечно же, забыл с собой прихватить! Прикрыв правое ладонью и морщась от новой волны зуда, Эйверт всё же нашел в себе силы заметить: