Мне практически не удается сосредоточиться на словах преподавателя, мысли снова и снова возвращаются к придурку из девяносто четвертой квартиры. Меня до сих пор трясет от злости и негодования. Как можно быть настолько отбитым? На дворе конец ноября, не лето, черт его дери, а мне прошлось торчать под собственными окнами в ожидании такси.

— Раевская, французская литература второй половины девятнадцатого века навевает на вас скуку, надо полагать? — внезапно обращается ко мне Николай Федорович, а я только сейчас понимаю, что позволила себе зевнуть.

— Отнюдь нет, — отвечаю, как можно бодрее.

— Нет? — почесывая подбородок, тянет Николай Федорович. — В таком случае, быть может вы расскажете на в чем смысл названия романа Анри Бейля, более известного нам как…— он замолкает, проверяя, слежу ли я за его мыслью.

— Стендаль, — вздыхаю, едва сдерживаясь, чтобы снова не зевнуть.

— Именно, — кивает он, — так вот скажите нам, что же хотел сказать автор, давая роману название «Красное и черное».

— Понятия не имею, — выдаю, не подумав и мысленно даю себе оплеуху.

— Раевская, вы, часом, не заболели? — хмурится Федорович, отчего его густые брови сходятся на переносице.

— Нет, — трясу головой, умоляя мозг выдать хоть что-нибудь адекватное. — Я не совсем корректно выразилась, однако до сих пор не существует единого мнения на этот счет, ведь автор оставил данный вопрос висеть в воздухе. Есть несколько основных гипотез и предположений. Так, например, цвета в названии могут ассоциироваться с внутренним миром главного героя романа. С одной стороны, он стремится найти себя, стать образованнее, быть может совершить подвиг, ведь Сорель сообразителен, умен и точно знает чего хочет, он также жаждет славы и успеха, и в тоже время готов идти на любые жертвы, чтобы достичь своих целей. Рядом с целеустремленностью и вполне адекватными человеческими желаниями в нем уживаются корысть и тщеславие. Многие поступки героя продиктованы не только присущим людям желание достичь определенных высот, но также самыми низменными мотивами, такими как жажда мести, признания и поклонения.

Николай Федорович кивает и, к счастью, находит себе другую жертву, за что я ему бесконечно благодарна. Я-то знаю, что при желании он из тебя всю душу выпотрошит и с литературы девятнадцатого века мы легко переключимся на французскую революцию, восхождение на трон Наполеона Бонапарта, его отречение от престола, возвращение власти династии Бурбонов и их свержение.

Мы бы непременно поговорили о влиянии событий, происходивших в период Реставрации на мышление и творчество Бейля и его современников, о социальной жизни Франции во временя правления Наполеона, сравнили бы ее с правлением Бурбонов и дай Бог закончили бы к концу пары. В общем пожалел меня, Николай Федорович.

— Ярослава, — окликает меня преподаватель сразу после пары. — У вас все нормально?

— Да, а почему вы спрашиваете?

— Я, конечно, старый как говно мамонта, — вполне серьезно произносит он, а я прыскаю от смеха, — но не слепой. На тебе же лица нет, девочка, мешки под глазами, сами глаза красные. Тебе бы поберечь себя, — он кивает на мой живот, спрятанный под свитером и качает головой.

— Все нормально, я просто не выспалась, — улыбаюсь, стараясь придать лицу непринужденное выражение.

— Я вот о чем с тобой хотел поговорить, — продолжает он, — ты ведь академический брать собираешься или на заочный переводиться? — спрашивает по-доброму.

— Д-да, — мямлю и кошусь опасливо на декана. Неспроста ведь вопросы такие задает. По спине бежит противный холодок.