– Лариса, во-первых– давай на ты, а во-вторых– перестань оглядываться на других, на то, что они скажут, плюнь на их мнение! Живи собственными интересами и сама удивишься, как легко быть свободной.

– Свобода же не только во внешних проявлениях. Вот, например, ты не только гармонично выглядишь в бикини или в коротких шортах и с сигаретой, ты и ведёшь себя соответственно. А я стесняюсь излишней откровенности в одежде, иногда боюсь сказать что-нибудь невпопад или сгораю от стыда, если за столом на глазах у всех роняю кусок на белую скатерть.

– Дорогая я психолог высокой квалификации и кое-что про тебя поняла. Например, если ты сейчас здесь одна, значит уже на пути к независимости собственного я. Процитирую классика нашего Александра Пушкина:

"Иная, лучшая, потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа-

Не все ли нам равно? Бог с ними.

Никому

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать!»

Новоявленные подруги много времени проводили вместе. Лариса узнала массу интересных подробностей из жизни Хельги. Её бабка русская аристократка, во времена революционных перемен, будучи молодой институткой из Смольного, вместе с отцом –генералом царской Армии перебралась сначала в Турцию, а потом во Францию. Там она познакомилась с польским инженером и вышла за него замуж. После второй мировой войны мужа пригласили работать на восстановление разрушенной Германии. В Берлине родились их дети, а потом и внуки. Бабуся, судя по рассказам Хельги, имела железный характер, наверное, сказалось время обучения в Институте благородных девиц. Она завела железное правило в семье– в стенах дома все должны разговаривать на русском языке. Горничная готовила только русскую кухню– борщи, расстегаи, пельмени и даже чисто хлебный квас. Наверное, так она компенсировала острую тоску по родине. Если муж поляк раз в год наведывался на свою историческую родину в Польшу, то бабушка нанесла визит в Россию, лишь за несколько недель до смерти.

– Ты знаешь, мама вспоминала, что бабушка целовала взлётную полосу, как только приземлился самолёт. Это так трогательно сохранить до самой смерти любовь к родной земле. Сейчас это кажется странным. Мы стали космополитами, особенно после того, как границы Шенгенской зоны размылись. Различные культуры проникают друг в друга безостановочно. Мебель покупаем в одном и том же магазине «Икея», продукты в супермаркетах «Альди» или «Лидл». Европейцы едят одинаковые продукты, смотрят одинаковые шоу.– Хельга улыбнулась собственным мыслям, и дёрнула подругу за рукав.– Вы в России тоже смотрите «Голос»?

– Конечно! Я обожаю это шоу!

– Бабуся до последнего дня выпивала перед сном рюмкочку смородиновой наливки и выкуривала тонкую, длинную сигарету. До последней минуты сохраняла память и живой ум. Дожила до ста двух лет.– Хельга пожала плечами и с сожалением произнесла.– Мне кажется, она прожила бы ещё, но как-то призналась, что просто устала. Даже не представлю, как можно устать от жизни?

Они немного помолчали. Лариса мало что знала за пределами своего города, своего дома. Про мебельный супермаркет «Икея» читала в каких-то новостях, а про другие названия слыхом не слыхивала. В Москве процветали бренды с другими названиями.

– Мой дед Кшиштав Радзишевский безумно любил бабушку, во всём потакал ей. Чего стоит только то, что сносно выучил русский язык, по субботам, он, католик, приводил её в православную церковь, а вечерами играл в дурака. Она оставляла его в проигрыше и весело смеялась, когда дед начинал сердиться.– Хельга улыбнулась своим воспоминаниям. – Моя мать полу русская, полу полячка была невиданной красавицей, рано вышла замуж за немца, потом появилась я, следом сестра. После войны Берлин разделили на два лагеря, мы оказались в западной зоне. Город восстанавливался после разрухи. Мы жили в небольшом домике, позже, благодаря деду, который к тому времени занимал достаточно высокий пост в Комитете по восстановлению коммуникаций, переехали в только что построенный особняк. Вот это для меня и есть «Фатерланд» -родина.