Министр иностранных дел Франции Стефан Пишон от такого поворота событий пришел буквально в шоковое состояние.

– Месье, – сказал он, – первое, что я хочу вам сказать – к нашему великому счастью, от военного нападения Германии, или какой другой страны, нас защищают Брестские соглашения. Императрица Ольга – настолько принципиальная особа, что и сама не будет нарушать свои собственные установления, и не позволит делать это другим.

– О да, – с сарказмом произнес Луи Барту, – если бы мы вышли из этих соглашений, как желали некоторые, то на границах нашей милой Франции сейчас уже собиралась бы военная гроза. Гениальная была идея, ничего не могу сказать, но, как я уже говорил, дурацкое занятие – тягаться с пришельцами из будущего в предвидении дальнейшего хода событий.

Клемансо, в чей огород со свистом прилетел этот булыжник, покраснел и набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но тут снова заговорил министр иностранных дел, и проштрафившийся премьер закрыл рот, не проронив ни слова.

– Пожалуй, вы правы, месье Барту, – с кривой улыбкой на лице сказал он, – мы думали, что в Бресте насторожили капкан на кайзера Вильгельма, но попался в него не кто иной, как наш милейший Жорж. Русские все так хорошо устроили с этими соглашениями совсем не потому, что намеревались помочь нам отвоевать Эльзас и Лотарингию, а исключительно ради того, чтобы не допустить развязывания в Европе большой войны.

– Фактически свой победой над Турцией русские поставили Центральные державы в положение предопределенного поражения, – сказал генерал Пикар. – В случае начала войны связь Германии и Австро-Венгрии с внешним миром должна быть утрачена в полном объеме, в то время как коммуникации союзников по Брестскому альянсу продолжали бы действовать через Черноморские проливы и по осваиваемому русскими северному пути через порт Мурман. А дальше все должно было решиться на поле боя, где роль играют только количество штыков и орудийных стволов, выучка войск, тактическое мастерство генералов, да решительность командующих.

– А вот в этом вы правы, – хмыкнул министр общественного развития, искусств и культов Аристид Бриан[8], – решимости русской императрице не занимать. Если что-то будет стоять у нее на пути, она стопчет это препятствие, и даже не заметит. «Мне наплевать, что вы там хотите или нет, – сказала она нам, – подписывайте то, что предложено, или проваливайте отсюда ждать, пока за вами придут германские гренадеры. Мы готовы драться против всей объединенной Европы, и твердо уверены, что победим в этой войне». Было это всего три месяца назад, а кажется, что прошла целая жизнь. Не думаю, что мой уважаемый преемник смог бы устоять, оказавшись перед столь сокрушительным напором, тем более что отказ от Брестских соглашений означал для нас и прекращение действия русско-французского договора от девяносто третьего года…

– Русская императрица ставила перед собой цель организовать в Европе долгий, в идеале вечный мир, – сказал Стефан Пишон, – и ее вполне устроило, что этого результата получилось достичь без единого выстрела. Вопрос Эльза и Лотарингии для нее глубоко побочный, и ради него эта женщина постесняется сломать пару перьев, а не то что развязать войну с Германией. Черноморские проливы – это совсем другое дело, ради них русские их союзники стерли Турцию с карты мира, как будто этой державы никогда и не существовало в природе.

Генерал Пикар уже открыл рот, желая выступить со своим авторитетным мнением, но Аристид Бриан, по которому совсем недавно в правящей французской камарилье не топтался только ленивый, прервал его прямо на взлете.