Настя уселась в машину, помахала ему и неожиданно поняла, что первая дяди-Левина жена отчего-то очень ее интересует.

Трудиться по субботам Ракитин привык, ему это даже нравилось: никто не мешает, не отвлекает, не лезет с ненужными разговорами. На прежнем месте он часто работал по выходным и с переходом сюда потерял не меньше двух-трех месяцев отгулов. Впрочем, ему не приходило в голову просить отгулы.

Он приехал в институт часам к двенадцати, чтобы окончательно разобраться с текущей загрузкой подчиненных ему отделов, и к вечеру не столько устал, сколько жутко захотел есть, поскольку прихватить с собой бутерброды не догадался, выходить в ближайший магазин поленился, а столовая по случаю выходного дня была закрыта.

Глядя из окна кабинета на мерцающую размытыми огнями проезжающих машин улицу, Ракитин решил, что сегодняшним днем доволен: теперь он более-менее ясно представляет себе не только общее положение дел, но и трудности, которые могут возникнуть, если он решит воспользоваться Ларисиным предложением насчет дополнительных средств. Главная трудность: отсутствие достаточного числа толковых специалистов. Прямо беда: сотрудников полно, а работать некому.

Он понимал, что все держится на нескольких людях.

И одна из этих людей – Берсеньева Анастасия Александровна.

Ожившая статуя.

Ракитин выключил компьютер, оглядел напоследок кабинет, запер дверь, сбежал по лестнице и, попрощавшись с охранниками, которых уже узнавал в лицо, уселся в одиноко стоявшую на пустой стоянке машину. Обычно, выезжая со стоянки, он поворачивал налево и пробирался к дому переулками, стараясь избегать шумных улиц с без конца останавливающимися трамваями. Сейчас он почему-то повернул направо, теперь дорога домой пролегала почти мимо дома Насти Берсеньевой. Почти, потому что ехал он по улице, по которой Настя ходит от метро до дома. Сам же дом прятался в глубине двора.

Притормозив за стоявшими машинами, он не сразу понял, что впереди произошла мелкая авария. Ракитин терпеливо ждал, когда к обреченно прохаживающимся около своих автомобилей водителям, не поделившим дорогу, приедут гаишники, смотрел в окно и не сразу узнал в девушке, вылезающей неподалеку из такси, Настю.

Все дальнейшее произошло само собой. Ракитин сдал назад, нырнул в ближайший переулок, торопливо выскочил из машины и почти мгновенно очутился у ее подъезда.

В темном дворе было пусто: ни гуляющих пенсионерок, ни собачников, ни детей. Впрочем, какие дети, почти одиннадцать. Засиделся он на работе, ничего не скажешь.

Стоять у подъезда было глупо, Ракитин поднял голову и оглядел редкие светящиеся окна. Потом медленно побрел по асфальтированной дорожке к брошенной машине. Попытался переключить мысли на текущие и будущие проекты, но, внезапно остановившись, опять оглядел слабо светящиеся окна лестницы над дверью Настиного подъезда.

В окнах между первым и третьим этажом света не было. Ракитин замер, пытаясь определить, что ему так не нравится в тихом полумраке двора, и только тогда заметил слабый огонек, мелькнувший в окне над дверью подъезда. Там кто-то курил в темноте.

Курить мог кто угодно. Ракитин потоптался, чувствуя себя полным дураком, а еще испытывая непонятную тревогу, и слишком поздно заметил свою сослуживицу, резко открывшую дверь подъезда и почти сразу скрывшуюся за ней.

Он успел удивиться, что мгновенно очутился возле закрывшейся обитой желтыми деревянными панелями железной двери, и был уверен, что сейчас выломает ее, но она вдруг открылась легко и беззвучно. Ракитин краем глаза увидел щепку, застрявшую в дверном проеме и не давшую створке захлопнуться.