И точно, в столовой уже завтракали человек десять за маленькими столиками, по двое и по трое, но никто парадными костюмами не отличался. Столовая была небольшая, блеском зеркал не отличалась, и прислуга, служившая у столиков, была смешанная: кушанья подавали две горничные в черных платьях и лакей, хотя и во фраке и белом галстуке, но имевший такой вид, что он больше привык к синей блузе и к пиджаку.

– Видишь, – сказала мужу Глафира Семеновна. – Даже табльдота нет, завтракают отдельно за маленькими столиками и служат вместе с лакеем горничные. Рад?

– Еще бы. Главное, мне уж то приятно, что он без капуля на лбу и без карандаша за ухом. Я про лакея…

– Косматый даже. Какой тут капуль! И выглядит как будто он столяр или слесарь.

– Этого-то нам и нужно. На нашего трактирного шестерку смахивает – и довольно.

Супруги сели за столик, на котором было два прибора и две бутылки вина – красное и белое. Столовая была в первом этаже, столик стоял у окна, и, сидя за ним, можно было видеть все, что происходит на улице. Николай Иванович попробовал вина и сказал:

– Белое вино псиной припахивает, но красное пить можно.

– По мне хоть бы оба собакой припахивали, так еще лучше, – отвечала супруга.

Подали меню на разрисованной карточке с изображением гномов, тащащих блюда, переполненные яствами. Глафира Семеновна стала рассматривать его и читала.

– Первое гор девр – закуска, второе омлет – яичница, третье бифштекс. Ну, это еще есть можно. А вот затем я уж и не разберу, какое это блюдо. Ну, да его можно и не есть. С меня довольно. Вот еще сыр имеется и фрюи – фрукты. Вино даром.

– Фрукты здесь должны быть хороши. Ведь в фруктовое царство приехали, – заметил Николай Иванович, прихлебывая из стакана красное вино.

– А ты уж, голубчик, полбутылки вина успел выпить?! – воскликнула супруга. – Ловко!

– Ну, и что ж из этого? Сама же ты прочла, что вино даром.

– Однако ты еще кусочком еды не успел окрупениться.

Подали штук шесть креветок, по кружочку масла толщиной в лист бумаги и четыре тоненьких ломтика колбасы.

– На трех тарелках, а есть нечего, – сказал супруг.

– Тарелками-то за границей только и берут. Это тебе должно быть известно. Не в первый раз уж путешествуешь, – отвечала супруга, придвинула ему тарелочку с креветками и прибавила: – Этих гадов ты можешь всех съесть, мне не надо.

– Да ведь это те же раки.

– Раки красные бывают, а это какие-то розовые с белым.

– Такие маленькие, что не знаешь, что в них и есть.

– Ешь, ешь. Сам же ты хвастался, что за границей надо есть что-нибудь особенное, местное, чего у нас нет.

– Не люблю я такую еду, которую надо в микроскоп рассматривать. Уж есть так есть. А тут не знаешь, как и скорлупу с них снять.

Появилась яичница. Николай Иванович наложил себе на тарелку половину того, что подали, и проговорил:

– Спасибо, что хоть яичницей-то по количеству не обидели.

– Ты уж, кажется, бутылку красного-то вина прикончил? – удивилась супруга.

– Да ведь пить, душечка, хочется. А только где же прикончил? В бутылке еще осталось.

Явился бифштекс, но кусочки его были так малы, что Николай Иванович надел на нос пенсне и сказал:

– Боюсь, что без пенсне вместо куска в пустое место вилкой попаду.

– Мне довольно, – отвечала супруга. – Ты забываешь, что ведь это не обед, а только завтрак.

– Однако, матушка, мы сегодня по пляжу как скаковые лошади бегали, осматривая местность.

– Да ведь еще тебе будет какое-то неизвестное блюдо. Можешь и мою порцию съесть.

Подали неизвестное блюдо. Это было что-то мясное, темное, с маленькими позвоночными костями, под темным, почти черным соусом и заключавшееся в металлическом сотейнике. Глафира Семеновна сделала гримасу и отодвинула от себя сотейник к мужу. Тот взял вилку, поковырял ею в сотейнике, потом понюхал приставший к вилке соус и сказал: