Проснулась от резкого пронзительного писка будильника и долго не могла понять, кто я, где я и куда проспала. Потом посмотрела на Тея, заворочавшегося на полу рядом с кроватью, и поняла, что стоит поторопиться. Был шанс, что даже если мои недруги решат наведаться сегодня, то ловить меня в такую рань им будет лень. В сопровождении инопланетянина я не особо опасалась их, но все-таки предпочла бы убраться незамеченной и на своих двоих, что в случае применения Теем силы своей ауры представлялось маловероятным. Быстро ополоснувшись в душе, я заварила кофе, выдала гостю дымящуюся кружку и пару бананов. Потом быстро заглотила глазунью, вручила удивленному и искренне признательному Тею куртку и, даже не удостоив прощальным взглядом свою комнату, вышла вон. По большому счету я не считала это жилище домом. Наверное, просто не умела привязываться к месту так же, как и к людям.

Добравшись до окрестностей метро, мы зашли в только-только открывшийся обувной и купили Тею еще и зимние ботинки. Да, сама знаю, что-то я расщедрилась, но смотрелись его «тапочки» с темной зимней курткой откровенно смешно. Да и не находишься в таких по загородному снегу.

На вокзале немного понервничала, представив, что может произойти, если какому-нибудь менту приспичит проверить у Тея несуществующие документы и попросила пришельца не бросаться в глаза и везти себя как можно более незаметно. Электричка на выбранное направление отходила совсем скоро, так что я купила билеты, расписание, и мы без проблем сели в вагон.

По дороге Тейлондер преимущественно смотрел в окно, разговаривать ни у кого из нас желания не было, и под мерное покачивание я задремала. В результате вышли мы не на той станции, которую я наметила, а чуть дальше, но так как в сущности значения это не имело, то я не особо и расстроилась.

Кроме нас из электрички вышло всего несколько человек. Проследив за траекторией их движения и просканировав, насколько смогла, пространство вокруг, я выбрала направление наиболее отдаленное от людей.

Шли мы по дороге, частично заваленной снегом, чуть заметные колеи на которой говорили о том, что ею все-таки пользуются, но редко. Собственно, только благодаря этому могли по ней идти и мы сами. Зимой по лесу особо не погуляешь. Хотя, по правде говоря, и в любое другое время года я бы вряд ли согласилась продираться через чащу.

Сначала услышав чьи-то звонкие голоса, а потом и увидев шедших навстречу молоденьких парня и девушку, я неприятно удивилась. Они о чем-то весьма эмоционально переговаривались, а когда заметили нас и поравнялись, остановились.

– Вы в конюшню? – спросила девушка.

– Ээ… нет, – ответила я.

Девушка посмотрела на меня со смесью разочарования и облегчения и пошла дальше.

– Да, да, он у них, еле стоит бедненький, – услышала я, как она громко ответила на раздавшийся звонок. – Эти гады хотят 150 рублей за килограмм. Да! Понимаешь, они уже измеряют его колбасой. Да какая разница, сколько им на бойне за него на самом деле дадут. Они не хотят ждать, а у нас нет ни копейки! Нет, никакие соцсети и фонды не наберут за ночь столько денег. Ты знаешь, сколько он весит? 450 кг! Мы слишком поздно узнали об этом бедолаге, не знаю, что делать…

Вслушиваясь в этот односторонний разговор, я невольно замедлила шаг. Сопоставив заданный нам вопрос и ответы невидимому собеседнику, я пришла к выводу, что впереди нас ожидает далеко не мирное чистое место, а явно неблагополучная конюшня, с которой заморенных лошадей распродают на бойню.

Я глянула на Тея и вместо того, чтобы повернуть назад, сесть в электричку и поискать местность более подходящую, решительно направилась вперед. Я не знала, что буду делать и не представляла, зачем именно в сущности иду туда, но… Так было надо и все. Никак иначе я поступить просто не могла.