– А со мной весело?

– Всегда весело, – она усаживается рядом и ее длинные белокурые локоны щекочут мне локти, но я не дергаюсь.

– Не сочиняй, – влезает Шейн. – Он тот еще зануда. Дальше своего компьютера ничего не видит.

– Он просто гений, не завидуй, Шейн, – она льнет к моему плечу и обвивает руками мою руку.

– Ладно-ладно, ты права, мой старший брат – гений. А я – всего лишь его жалкое подобие, – демонстративно дуется Шейн, чтобы переключить ее внимание на себя.

– Перестань, – на миг ее лицо приобретает серьезность. – Вы совершенно разные. И совершенно прекрасные братья. Любая девушка будет счастлива с каждым из вас.

– Не хочешь проверить? – наконец, решаюсь вклиниться я.

Она заливается звонким смехом и утыкается лбом мне в грудь, а ее длинные волосы падают мне на колени. Мягкие ладони упираются в плечи, а она продолжает смеяться, как будто я сказал что-то на уровне Джорджа Карлина5 .

Такой я запомнил ее на всю жизнь. Такой она засела в сознании. Именно такой веселой и прекрасной осталась в моей памяти Джейд Мур.

Перестаю смеяться, потому что замечаю, как он смотрит на меня своими бездонными глазами. В свете фонаря они кажутся еще чернее, чем обычно. Хочется отвести взгляд, но не могу – бездна тянет в себя так, что нет сил сопротивляться.

– Долго будешь тут сидеть? – прерывает тишину он.

– А ты долго будешь тут стоять?

Знаю, что бешу, но ничего не могу с собой поделать. Чему я и научилась за все годы общения с мужским полом – так это самозащита и полное неприятие. Так лучше для меня. Так безопаснее. Так на меня никто никогда не посмотрит.

– Окей. Счастливо оставаться, Панда. Не буду мешать тебе и твоим братцам бомжам, которые вот-вот нагрянут.

Он разворачивается и уходит, а я должна, наверное, что-то сказать.

Должна ли?

Конечно, нет. Но хочется.

– Постой!

– Я не ослышался? – тормозит он и делает вид, что прислушивается.

– Я здесь, потому что мне тут легко. Здесь пустеет голова и растворяются дурные мысли. Здесь я свободно дышу. Успокаиваю нервы игрой на гитаре. Здесь мое тайное место. И ты его каким-то чудом нашел.

Эзра не двигается и даже не обращает внимания на ветер, который агрессивно хлещет его по лицу. Для бостонской зимы он слишком легко одет.

– И да, со стороны я, наверное, могу показаться сумасшедшей…

– О да, еще как кажешься, – он разворачивается и возвращается обратно, подступая к дивану, на котором по-прежнему сижу я. – Тебе разве не холодно?

– Холодно, – не свожу с него глаз.

– Поехали отсюда.

Не задавая вопросов, он подхватывает с дивана мою гитару и идет вперед, оставляя меня за спиной. А мне больше ничего не остается, как следовать за ним, потому что у него в руках мой инструмент.

Эзра выводит меня к своей машине и укладывает гитару на заднее сидение, на которое я забросила ее и утром. Невольно усмехаюсь, но тут же сталкиваюсь с серьезным выражением лица.

– Садишься в машину или мне придется тебя впихивать?

– Парадокс. Не замечаешь? В прошлый раз все было абсолютно наоборот.

– Я не виноват, что к вечеру ты растрачиваешь свои нахальные навыки. Видимо, забыла подзарядиться.

– Мудак, – закатываю глаза и скрещиваю руки на груди.

– Садись, хамка, или я передумаю.

Он «ныряет» в салон, а я настолько дрожу, что ноги сами несут меня в тепло.

– Сейчас согреешься, – тычет на какие-то кнопки на приборной панели и кротко поглядывает на меня. – Ну вот и на хрена ты там сидела?

– Я же тебе рассказала, – складываю обледеневшую ладонь в ладонь и дышу на них.

– Ну да. И это, конечно же, повод доводить себя до такого состояния.