– Я пришёл к выводу, что изолировав арсенал, мы не решили проблемы, – заявил Трипольский, поперёк плюхаясь в кресло. Вышло не совсем удачно – короткий подлокотник больно ткнул в спину. – Что синтетик может быть среди нас! Ему не нужна кровь! Мозг его – не мягкий студень в костяной коробочке! И внутренние органы покрепче будут! А это значит, он легко мог перенести полёт непосредственно на борту «Герольда»!

– Но, постойте, я… – Майкл вновь обретал голос и способность рассуждать, судорожно выстраивая в ряд громоздкие слова. – Я же… ЦУП, погружение, «прыжок»… Да я ж рядом с вами пробудился! Да и вообще, какого чёрта я оправдываюсь?! Скажите, вы сумасшедший?..

Последняя фраза возымела эффект ушата ледяной воды, опрокинутого на голову с высоты второго этажа. Трипольский, точно вынырнув из какой-то своей личной реальности, теперь выглядел как тот пёс, что не дотерпел и нагадил у самых дверей – виновато, обречённо и смиренно. Он сделался жалок: неуклюже ворочаясь, сел в кресле подобающе, обхватил заметно трясущимися рукам и голову и сник. Ганич и Бёрд переглянулись. Никто не ожидал столь разительной перемены.

– Откуда вообще такая мысль взялась в вашей голове? – точно имея некоторые догадки, первым пошёл на контакт обвинённый в синтетическом происхождении.

Фарадей что-то пробубнил. Потом, видимо, понял, что сказал нечётко, и повторил:

– Алан Макленнор…

– И вы до сих пор верите?! – казалось, Майкл окончательно отошёл от шока и, более того, преисполнился желания помочь своему обвинителю реабилитироваться.

Алан Макленнор – чуть ли не самая большая удача пропагандистской машины Альянса. Его имя было окутано тайной почти мистической. Макленнора не раз сравнивали с Теслой, впрочем, чаще назло Антонову, которого СМИ если и причисляли к неоспоримо великим умам, то делали это подчёркнуто вынужденно, прекрасно зная, насколько свято имя сербского учёного для Эдуарда Кирилловича.

Алан же Макленнор был обласкан журналистами нейтральной Европы настолько, насколько это вообще можно представить. Неудивительно, в том ведь и заключалась немалая доля пропаганды. Учёный, якобы, создал совершенный ИИ и облёк его не менее совершенным телом, копирующим человека внешне и в некоторых основных принципах жизнедеятельности.

Но вскоре после окончания войны, следуя букве пакта «Доброй воли», стороны раскрыли некоторые из своих секретов. В их числе очутился и Алан с его, якобы, совершенным искусственным человеком. То оказался умелый проект, фальшивка, дезинформация, целью которой являлось отвлечение определённого ресурса Союза на противодействие «изобретениям» великого Макленнора. Запад в очередной раз доказал, что никто и, вероятно, никогда не сравняется с ним в искусстве шоу.

– Если вас не убедили признания официальных лиц… – вкрадчиво, почти как с ребёнком, продолжал Майкл. – Может тогда вы поверите мне, полковнику бывшего ЦРУ? Во время бойни, что мы с вами устроили, я отвечал за некоторые проекты… в том числе я достоверно знаю и о «человеке Макленнора». Его никогда не было, Алексей!

Трипольский теперь и правда походил на разочарованное дитя. Резким движением он вытер с глаз накопившиеся слёзы. Глубоко вздохнул. Посмотрел на Ганича. Покосился виновато на Бёрда.

– Приношу свои извинения, – он встал и, взяв со стола причитавшуюся ему порцию хлебцев, снова направился к лаборатории. – Со мной такое бывает. Редко. Но… Простите, в ложь про мистера Макленнора я не в силах верить!

Бросив последнее с лёгким надрывом, Трипольский в очередной раз скрылся.