Он вскинул брови, словно удивился, узнав, что она умеет говорить.

– В Пуне, – ответил он.

– Эта та самая Пуна, в Индии, где произошло сражение, о котором пел старик Барроу?

Он кивнул.

– Давно ты вернулся?

– Неделю назад.

Она почувствовала невероятное облегчение. По крайней мере он не был в Питерлоо. И не служил в отряде, который охотился за Рэндаллом после провала заговора на Кейто-стрит.

– Много повидал сражений?

– Более чем достаточно. – Он сказал это тоном, который пресекал дальнейший разговор. Ей не удастся заставить этого мужчину расслабиться, восхваляя его, поэтому она сменила тему.

– Индия! Удивительная страна, говорят. Как бы мне хотелось увидеть ее. Пещеры, полные сокровищ, острые ароматные специи и прекрасные женщины, запертые в гаремах… прямо как в «Тысяче и одной ночи».

– Ты читала «Тысячу и одну ночь»? – В его голосе послышалось удивление. Он что же, думал, что все бедные – тупые невежды?

– Я читала эту книгу, как и многие другие. – Пусть-ка переварит услышанное.

– Ты не кокни, не так ли? – спросил он. – У тебя мидлендский[1] акцент. Давно ты в Лондоне?

– Давненько. – Прошло три года с тех пор, как она сбежала из дому с Рэндаллом, сразу после своего пятнадцатилетия. Но это не его дело.

– Идем сюда, – сказал он, жестом указав на узкий переулок. – Не исключено, что в толпе есть еще те, кто захочет навредить тебе. Здесь будет безопаснее.

Она ни на минуту не поверила, что он привел ее сюда, чтобы защитить, но поскольку руки у нее были связаны, ей ничего не оставалось делать, как идти за ним. Когда они углубились в темноту переулка, он остановился и повернулся к ней.

– Зачем ты украла у меня деньги? – спросил он. – Я знаю, что украла, поэтому не ври. Просто скажи правду. – Решительная линия его подбородка с глубокой ямочкой подсказывала, что лгать бесполезно.

Она лихорадочно пыталась подыскать нужные слова, потом наконец сказала:

– От меня зависят люди. Я не могу их подвести.

– Им надо, чтобы ты раздобыла для них денег?

– Да. Два фунта к завтрашнему утру. Ту ночлежку, в которой мы спали, сносят, чтобы выстроить какой-то новый особняк для богачей.

– А если ты не найдешь эти два фунта? Что тогда?

– Клэри придется зарабатывать проституцией. А ей всего четырнадцать.

– И тебе тоже? – В его голосе прозвучал неподдельный интерес.

– Мне восемнадцать.

– Я спросил не об этом.

– Я никогда не продаюсь.

Он ничего не ответил, оценивая правдивость ее слов. Взгляд его глубоко посаженных глаз остановился на ее груди, а потом скользнул ниже. В паху под бриджами у него все напряглось. Вот и ключ к обращению с этим мужчиной. Похоть. Не алчность и не слава.

– Никогда не продаешься? – переспросил он.

Она сделала глубокий вдох.

– Никогда. – Она помолчала. Потом, поставив все на карту, добавила: – До сих пор не продавалась.

Он улыбнулся. От этого шрам в уголке губы стал более глубоким, но, странно, это не сделало его ни отталкивающим, ни уродливым. Совсем наоборот. Ей помимо своей воли понравилось вызывать у этого мужчины улыбку.

– Значит, ты будешь моей Шехерезадой?

– Шехерезада рассказывает сказки. Ты этого хочешь? – Своим тоном она дала понять, что сомневается в искренности его слов.

– Сказки она рассказывает в английском переводе. Но я читал книгу в оригинале, на арабском. Там все гораздо пикантнее, словно приправлено специями.

– Восток славится своими специями, – парировала она, – но я ничего о них не знаю. Я всего лишь простая английская девушка.

– Английская, да, но только не простая. Ты гордая как королева. Уверен, ты не разочаруешь меня. – В его глазах чувствовалось предвкушение. Да, похоть – ключ к тому, чтобы удрать от него.