И вообще, он очень даже обаятельный, ее парень Кирилл. Можно сказать, красивый даже. Ну… если не присматриваться слишком уж предвзято, конечно. Если не брать в расчет узкие и худые, совсем не спортивные плечи, и маленькие гладкие, почти детские ладошки. Ну да, не занимается он спортом. Хлипковат немного. Так опять же – зачем ему? Он и без бицепсов-трицепсов хорошо проживет.

– Эй… ты чего меня так рассматриваешь внимательно? – вдруг резко повернул к ней голову Кирилл. – Надеюсь, у меня на щеке слово матерное красными буквами не написано?

– Ну почему сразу – рассматриваю, – вяло протянула Кира, улыбнувшись. – Может, я тобой любуюсь так.

– А… Ну, тогда ладно. Тогда любуйся, – хохотнул он коротко. – Кстати, совсем забыл тебя спросить. Мне же маман велела обязательно тебя спросить, а я забыл!

– А что такое?

– Э, нет… Не торопись… Она велела спросить у тебя не в лоб, а… как это… погоди, я забыл… Тактично и ненавязчиво, вот как! Она у нас, знаешь, такая вот мадам, с реверансами. Спроси, говорит, так, чтоб Кирочка не обиделась.

– Так и спрашивай. Чего тянешь кота за хвост?

– Как это – спрашивай? А куда тогда тактичность девать? А ненавязчивость? Ну, ты, подруга, даешь.

– Что ж, тогда останови машину, выйди и реверанс передо мной сделай. Преклони колено, шляпой помаши.

– Так я бы вышел, только у меня шляпы нету, – снова хохотнул Кирилл, коротко взглянув на нее насмешливым карим глазом.

– Кирилл… Хватит уже. Спрашивай давай, чего ты. Я же волнуюсь. Вот что у тебя за манера такая – сначала озадачишь, а потом в кусты.

– Что это вы такое имеете в виду, девушка, говоря про кусты? Когда это я от вас в кусты скрывался, проделывая сеанс озадачивания? По-моему, у вас ко мне претензий на этот счет не было. Гусар галантен, но гусар обидчив, запомните это, девушка!

– Ладно. Запомню. Чего это на тебя с утра такое буйство юмора напало?

– Как это – чего? Просто показаться хочу с самой лучшей своей стороны. Чтоб осмыслила, какой я у тебя есть А то сейчас папик с мамиком закудахчут над тобой с разных боков – ах, наша Кирочка приехала! – и тебе уж не до меня будет.

– Ладно. Будем считать, что я осмыслила. Ты же знаешь, я девушка покладистая. И все твои шутки юмора оценила. Говори уж, не томи, о чем там Марина велела меня спросить.

– Ну, раз оценила, тогда ладно. Тогда я без тактичности и ненавязчивости обойдусь. В общем, она тебе там кучу шмоток всяких собрала, целый огромный чемоданище.

– Каких шмоток?

– Да своих, каких! Нет, ты не думай, они все новые. Ну, может, по одному разу надеты только. Знаешь же мою мать, у нее же ку-ку насчет шмоток. Скупает их тоннами, а потом не успевает надеть. Отец смеется над ней, говорит, это последствия голодного детства.

– А у нее что, и впрямь голодное детство было?

– Ага. У дочери крупного чиновника из Внешторга детство, конечно, исключительно голодное было. И холодное. А как же. Иначе и быть просто не могло. Так что, договорились?

– О чем? Не поняла…

– Как о чем? Что я с тобой тактичный разговор провел на самом тонком психологическом уровне. Что ты поломалась из честной гордости, а потом согласилась принять дары. Не бойся, там тебе все подойдет, вы ж с маман моей одного размерчика.

– Да я и не боюсь. Просто неудобно как-то.

– Опять – неудобно? А что тебе удобно? По дешевым магазинам ходить да время терять в поисках более-менее приличной тряпочки?

– Кирилл! Я обижусь!

– Ну вот… – притворно вздохнул Кирилл, осторожно скосив на нее глаза. – Нет у меня, видно, никакого дипломатического таланта. Права была мамочка – с этим к тебе… с подходцем надо было. С реверансом… Ну не обижайся, любимая. Она же от души этот чемодан собирала. Ты бы видела этот процесс. Представь себе только на минуту мою мамочку над кучей шикарных тряпок! Глаза горят, фантазия плещет. Вот эту, говорит, блузочку она с брючками наденет, вот этот костюмчик с этим шарфиком, а юбочка и сама по себе хороша, ее можно и без блузочки, и без шарфика. Нет, любимая, и не вздумай даже отказываться и вылезать со своим этим «неудобно». Не лишай маму удовольствия.