«Что со мной происходит?» – мысль эхом отразилась в сознании.

Возникло ощущение, что это были не ее собственные мысли. Она понимала, что теряет сознание. Аппарат, вколотый медсестрой, подействовал. Мир вокруг постепенно растворялся, теряя цвета…

…Маша медленно открыла глаза и застонала. Голова ужасно болела, буквально раскалывалась напополам. Несколько минут ушло на то, чтобы картинка перед глазами прояснилась. Медленно словно нехотя исчезли разводы и круги. Она увидела перед собой серый потолок с полопавшейся штукатуркой. На потолке в несколько рядов крепились светильники с перегоревшими люминесцентными лампами. Виднелось отверстие, перегороженное пыльной решеткой.

Поперек горла встал ком. Она не сразу вспомнила, как попала сюда, а когда воспоминания вереницей вернулись в сознание, появился страх. Маша попыталась встать, но не смогла подняться с постели. Руки и ноги надежно крепили ремни, затянутые вокруг лба и выше колен. Слева раздался приглушенный щелчок, следом звук напоминающий звук, как будто кто-то прислал на мобильник сообщение. Волнами подступила паника и Маша попыталась закричать, но из горла вырвался хрип. Легкие свел жуткий кашель. Стоявшая в носу кислородная канюля слетела на грудь, и в ноздри ударил спертый запах странного помещения.

«Куда делся врач? Где медсестра? Где полицейские, в конце концов?», – подумала она.

Разве они не понимают, что она беременна и ей нельзя лежать на кровати, пристегнутой, без грамма воды, задыхаясь от собственного кашля?

«Кто ответит, если что-нибудь случиться с Кириллом?».

Мысль испугала и изо рта вырвались первые слова.

– Помогите мне… – Слово получилось неразборчивым и было сказано почти шепотом. – Помогите, я беременная…

Она попыталась пошевелить затекшей шеей, чувствуя, как боль отдает в позвоночник. Те, кто пристегивал ремни, перестарались с натяжением. Маша стиснула зубы, с трудом повернула голову, чувствуя, как в шее что-то хрустит. Боль казалась невыносимой. Но лежать и дальше в бездвижном положении она не могла. Пора было узнать, что происходит и почему ее пристегнули к больничной койке. Взгляд упал на капельницу. Игла была вставлена в правую руку, однако флакон с раствором был пуст. Маша с трудом разобрала надпись на этикетке флакона.

«Хлорид натрия».

Названия раствора не говорило ни о чем, но мысль о том, что плохих капельниц нет по определению, успокоила. Она обратила внимание, что лежит на койке в той самой одежде, в которой ее забрали из дома. Не было здесь простыни, подушки и одеяла. Поверх ржавой койки лежал старый потрепанный матрас без наволочки.

«Может мне все это только кажется?» – мелькнула мысль.

Она зажмурилась, снова открыла глаза. Поржавевшая койка и стойка для капельницы с пустым флаконом хлорида натрия остались стоять на месте. Но куда тогда ее завез этот странный врач, обещавший, что все будет хорошо? Что это за больница с ржавой койкой и крошащимся потолком с перегоревшими лампами.

«Неужели я в дурдоме?» – от этой мысли стало не по себе.

Ремни, связавшие ее по рукам и ногам… Неужели психушка? Удалось повернуть голову и увиденное убедило Машу, что это место не имеет отношения ни к одной из городских больниц. Взгляду открылось широкое помещение с высокими деревянными окнами с потрескавшейся краской. В нескольких местах стекла оказались выбиты, взамен в оконный проем вставили фанеру. На стенах в углах висела паутина. О санитарных условиях здесь не могло быть и речи. При этом в помещении в несколько рядов стояли больничные койки со стойками для капельниц. На всех до одной на койках лежали люди, пристегнутые ремнями.