А если и впрямь недавно?

– Я вас разбудила?

– Нет.

– Вы не один? – мало ли?

Хотя что значит – не один? Зачем ему ещё кто-то, если собирается склонять к разврату меня?

– Нет. Переходите к цели визита, госпожа Альвернис.

– Я зашла справиться о вашем самочувствии.

– Благодарю, неплохо. Что-то ещё?

Он что, уже передумал меня принуждать?

Я полезла в сумку и осторожно достала двухлитровую банку с солёными огурцами, купленную в лавке по дороге к Галену. Водрузила банку на кофейный столик перед мужчиной, выпрямилась, отряхивая руки.

– Что это?! – в обращённом на «гостинец» взгляде сплелись в пёстрый клубок изумление, искреннее непонимание, подозрение.

– Как говорит Тито, первейшее народное средство от похмелья, – сообщила я не без гордости. – Рассол.

– Зачем? – взгляд перебрался на меня.

– Как зачем? От похмелья.

– От какого ещё похмелья?

– Разве вы поэтому не пришли на работу – повеселились накануне в приятной компании, выпили… немного, ну и наутро… как оно обычно бывает…

Взгляд вернулся к крупным, крепеньким огурцам. Тёмно-зелёным, пупырчатым, теснящимся в стеклянной банке. Затем снова ко мне.

– Я, конечно, выпил вчера, но не больше обычного и похмельем после такого малого количества не страдаю. И весь вечер был дома. Ты в своём уме, Женевьева? Притащилась ко мне только чтобы рассол принести? – Гален посмотрел на часы на каминной полке. – И уроки ещё не закончились.

– Я сбежала с предпоследнего урока.

– Прогуляла? Ради рассола?!

– Вчера вы были не столь категоричны, – напомнила я осторожно.

Мужчина вскинул брови и неожиданно изогнул губы в усмешке. Поднялся нарочито медленно, плавно, шагнул ко мне. Я едва подавила инстинктивный порыв отступить. Да и поздновато уже идти на попятный.

– Значит, тебе так не терпится расстаться с… как оно высокопарно именуется в романах… с добродетелью? – уточнил Гален негромко, вкрадчиво.

– Раз моё согласие или несогласие всё равно ничего не решает, то зачем тянуть? – пожала я плечами.

– Не собираешь беречь себя для мужа?

– Не собираюсь в ближайшее время выходить замуж, – лет этак десять точно. Я ещё слишком молода и прежде хочу получить образование.

– Ох уж эти современные девушки: замуж не хотят, невинности им не жалко, зато борются за равные права и возможности.

– А вы против? – не удивлюсь, если Гален окажется из тех узколобых мужчин-консерваторов, что мнят себя богами и королями нашего мира, считая, будто место женщины – на кухне, в спальне, в гостиной и в детской.

– Мне всё равно, – ответил Гален скучающе. – И, если откровенно, мне вообще плевать на чужие политические взгляды и гражданскую позицию. Лучше обсудим тему более приятную. Итак, ты твердо намерена… м-м, отдаться?

Я посмотрела в глаза мужчине, позволила себе лёгкую полуулыбку.

– Да. Или, – я выдержала паузу короткую, намеренную, – вы предпочитаете, чтобы жертва поплакала, посопротивлялась? Я могу, если вам так больше нравится.

Знакомая уже тень удивления, недоверчиво сведённые брови. Не знаю, сколько соблазнённых девиц у Галена на счету, но, подозреваю, я первая инициативная девственница на его памяти.

– По-моему, ты перечитала этой бульварной пошлятины. Ну да ладно, – мужчина отступил от меня на шаг, оглядел критично, словно заново. – Сегодня вечером твоя мечта сбудется.

Сегодня вечером?!

– Вечером? – повторила я. – Не сейчас?

– Прямо настолько невтерпёж? – насмешка стала совсем уж откровенной, язвительной.

У меня смена сегодня!

– Я… после уроков меня будет Стасия ждать, – и я должна вернуться к школе, если не хочу рассказывать подруге о прогуле и о том, где была. И Стасия волноваться начнёт, если я не приду в обычное время на место встречи. – И мне надо предупредить леди Тарранси, – поменяться с кем-то на сегодня, на всякий случай сказать леди Идэне, где я буду вечером, а то и всю ночь.