Энди и Андреа, подумал Большой Джим, и от легкой улыбки в нижней, мясистой части лица добавилось складок. Близнецы-тупицы.

– Надеясь на лучшее, закладывайся на худшее, – кивнул он. – Это дельный совет. Худшее в нашем случае состоит в том, что нас отрезало от внешнего мира на несколько дней. Или на неделю. Может, даже на месяц. – В это Ренни не верил, но полагал, что от испуга все быстрее согласятся на его предложения.

– Конечно же, нет! – повторила Андреа.

– Мы просто этого не знаем, – заметил Большой Джим. И тут он говорил чистую правду. – Откуда нам это знать?

– Может, нам закрыть «Мир еды»? – предложил Рэндолф. – По крайней мере на какое-то время. Если его не закрыть, с полок все сметут, как перед сильным бураном.

Ренни разозлился. Он составил план заседания и собирался внести на рассмотрение вопрос о закрытии супермаркета, но начать хотел с другого.

– А может, эта идея не из лучших, – добавил Рэндолф, заметив, как помрачнело лицо второго члена городского управления.

– Знаешь, Пит, я действительно думаю, что эта идея не из лучших, – кивнул Большой Джим. – Из тех же соображений нельзя объявлять о банковских каникулах, если налицо нехватка наличности. Можно только спровоцировать обвал.

– Мы говорим о закрытии банков? – спросил Энди. – А что нам тогда делать с банкоматами? Один в «Магазине Брауна»… еще один на автозаправочной станции… и, разумеется, в моем аптечном магазине… – Он задумался, потом просиял. – Думаю, я видел один в Центре здоровья, хотя полной уверенности у меня нет…

У Ренни мелькнула мысль: а не скормила ли Андреа Энди одну из своих таблеток?

– Это всего лишь метафора, Энди, – говорил он тихо и ласково. Именно так нужно говорить с людьми, когда мысли у них путаются. – В сложившейся ситуации еда – это деньги, образно говоря. И речь идет о том, что продуктовые магазины должны работать как обычно, чтобы люди сохраняли спокойствие.

– Ага, – кивнул Рэндолф. Идею он понял. – Усек.

– Но тебе придется поговорить с управляющим супермаркета… как его фамилия, Кейд?

– Кейл. Джек Кейл.

– И с Джонни Карвером из «Бензина и бакалеи», и… кто теперь управляет «Магазином Брауна», после смерти Дила Брауна?

– Велма Уинтер, – ответила Андреа. – Она приезжая, но очень милая женщина.

Ренни порадовало, что Рэндолф записывает имена и фамилии в карманный блокнот.

– Скажи всем троим, чтобы до особого распоряжения они прекратили продажу пива и спиртного. – На его лице появилось выражение радости, что выглядело довольно-таки пугающе. – И «Дипперс» мы прикрываем.

– Многим не понравится запрет на продажу спиртного, – указал Рэндолф. – Таким, как Вердро. – Это был самый известный из городских пьяниц, наглядный пример того, по мнению Большого Джима, что не следовало отменять закон Волстеда[37].

– Сэму и таким же, как он, придется немного пострадать: мы перекроем их обычные источники пива и кофейного бренди. Мы не можем допустить, чтобы половина города напилась, как на Новый год.

– А почему нет? – спросила Андреа. – Они выпьют все запасы, и на том все закончится.

– А если они по ходу учинят бунт?

Андреа промолчала. Она не понимала, с чего людям бунтовать при условии, что еды им хватало, но давно уже уяснила для себя, что спорить с Джимом Ренни обычно бесполезно и всегда утомительно.

– Я пошлю пару парней, чтобы они поговорили с управляющими магазинов, – объявил Рэндолф.

– Поговори с Томми и Уиллоу Андерсонами лично. – Андерсоны владели «Дипперсом». Большой Джим понизил голос: – Радикалы.

Рэндолф кивнул:

– Левые радикалы. У них над стойкой бара фотография дядюшки Барака.