– Что ж, может, несколько минут… Что скажешь, Энди?

– Конечно. Для вас несколько минут всегда найдутся, миссис Перкинс. Я действительно очень сожалею о смерти Герцога.

– И я сожалею о смерти твоей жены, – со всей серьезностью ответила она.

Их взгляды встретились. Это было мгновение истинной скорби, и Большому Джиму хотелось рвать волосы на голове. Он знал, что не должен позволять себе таких чувств – плохо отражалось на давлении, а что плохо для давления, то плохо для сердца, – но иной раз так трудно заставить себя сдержаться. Особенно если тебе только что вручили записку от человека, который слишком много знал, а теперь верил, что собирается обратиться к городу и этого хочет Бог. И если Большой Джим правильно предположил, что именно вбил себе в голову Коггинс, дело Бренды наверняка не стоило и выеденного яйца.

Хотя как знать? Потому что Бренда Перкинс никогда не любила его и она была вдовой мужчины, которого теперь город чтил – без всякой на то причины – героем. Но первое, что ему следовало сделать…

– Давайте пройдем в дом. Мы поговорим в зале заседаний. – Его взгляд сместился на Барби: – Вы тоже как-то с этим связаны, мистер Барбара? Я ума не приложу, каким образом.

– Надеюсь, это вам поможет. – Барби протянул ему листы бумаги, которые, как заметил Ренни, ранее передавались из рук в руки. – В свое время я служил в армии. Капитаном. Так уж вышло, что меня вновь призвали на службу. И повысили в звании.

Ренни взял листы, держа за уголок, словно они обжигали пальцы. Письмо выглядело куда более изысканным, чем мятая записка, которую передал ему Ричи Кильян, и пришло от куда более известного адресата. С простой, однако, шапкой: «ИЗ БЕЛОГО ДОМА». Судя по дате, отправили его именно в этот день.

Ренни пощупал бумагу. Глубокая вертикальная полоса образовалась между кустистыми бровями.

– Это не бланк Белого дома.

Разумеется, он самый, глупый ты наш, едва не сорвалось с губ Барби. Час назад письмо доставил член эскадрильи эльфов из «Федерал экспресс». Этот маленький сукин сын просто телепортировался сквозь Купол. Ему-то что?

– Разумеется, нет, – ответил Барби, как мог, добродушно. – Оно пришло по Интернету, в виде пэ-дэ-эф-файла. Миз Шамуэй загрузила его в свой компьютер и распечатала.

Джулия Шамуэй. Еще одна смутьянка.

– Прочитай его, Джеймс, – подала голос Бренда. – Это важно.

Большой Джим прочитал.

Бенни Дрейк, Норри Кэлверт и Пугало Джо Макклэтчи стояли перед редакцией «Демократа», единственной издающейся в Честерс-Милле газеты. Каждый с фонариком. Бенни и Джо держали свои в руках, тогда как Норри сунула фонарик в широкий передний карман «кенгуру». Все смотрели на муниципалитет, где несколько человек – включая всех троих членов городского управления и повара из «Эглантерии» – вроде бы о чем-то совещались.

– Интересно, о чем они говорят, – озвучила свое любопытство Норри.

– Обычное взрослое дерьмо. – Бенни продемонстрировал полнейшее отсутствие интереса и постучал в дверь редакции.

Когда ответа не последовало, Джо протиснулся мимо него и повернул ручку. Дверь открылась. Он сразу понял, почему миз Шамуэй не услышала их: большой копир работал на полную мощность, тогда как она сама разговаривала со спортивным репортером и парнем, который в этот день фотографировал на поле.

Она увидела подростков и помахала рукой, предлагая войти. Отдельные листы один за другим выстреливались в лоток копира. Пит Фримен и Тони Гуэй, который все же, как и Пит, остался в городе на уик-энд, по очереди брали их и укладывали в стопки.

– А вот и вы! – явно обрадовалась Джулия. – Я боялась, что вы не придете. Мы почти готовы. Конечно, если этот чертов копир не нагадит в постель.