– Чему ты улыбаешься? – спросила Джинни.

– Ничему особенному. – Он взял пинцет. – А теперь лежи тихо и не мешай мне. Раньше начнем, раньше закончим.

– Я должна встать и взяться за дело.

– Если ты встанешь, то сделаешь только одно – грохнешься на пол.

Она посмотрела на пинцет:

– Ты знаешь, как с ним управляться?

– Будь уверена. Выиграл золотую медаль в олимпийском турнире по удалению осколков стекла.

– По части вранья ты перещеголяешь даже моего бывшего мужа. – Джинни слабо улыбнулась. Барби догадался, что улыбка причиняет ей боль, пусть она и приняла болеутоляющее, и ему нравилась твердость ее характера.

– Ты не из тех зануд медиков, которые становятся тиранами, когда им самим приходится лечиться?

– Таким был доктор Хаскел. Однажды он загнал под ноготь большого пальца занозу, а когда Расти предложил ее вытащить, ответил, что ему нужен специалист. – Она засмеялась, скривилась, застонала.

– Если тебе от этого полегчает, коп, который ударил тебя, получил камнем по голове.

– Опять карма. Он уже оклемался?

– Да. – Мел Сирлс двумя часами раньше покинул больницу с повязкой на голове.

Когда Барби склонился над ней с пинцетом, она инстинктивно отвернула голову. Он повернул ее назад, надавив рукой – очень осторожно – на менее распухшую щеку.

– Я знаю, что ты должен это сделать, – сказала она. – Просто очень боюсь за глаза.

– С учетом того, как сильно тебя ударили, тебе повезло, потому что осколки вокруг глаз, а не в них.

– Знаю. Только не причиняй мне боли, хорошо?

– Конечно. Скоро ты будешь на ногах, Джинни. Я все сделаю быстро.

Он вытер руки, чтобы убедиться, что они сухие (перчатки надевать не хотел, боялся, что те повлияют на точность движений), наклонился ниже. С полдюжины маленьких осколков разбитых линз вонзились в брови и вокруг глаз, но больше всего Барби тревожил один – чуть ниже уголка левого глаза. Барби не сомневался, что Расти удалил бы его сам, если б заметил, но он сосредоточился на носу Джинни.

Сделай это быстро, сказал себе Барби. Неудачу обычно терпит тот, кто колеблется.

Он ухватил осколок кончиками пинцета и бросил в пластиковый контейнер, стоящий на столике. Крошечная капелька крови выступила из ранки. Барби выдохнул.

– Уф! Остальные – ерунда. Никаких проблем.

– Из твоих уст да в уши Господа.

Он едва успел удалить последний осколок, когда Расти открыл дверь смотровой и спросил: не может ли Барби ему помочь? Фельдшер держал в руке жестянку пастилок «Сукретс».

– Помочь с чем?

– С геморроем, который ходит, как человек. Эта анальная язва хочет уйти с украденными товарами. При обычных обстоятельствах я бы порадовался, увидев, как эта паршивая задница выходит за дверь, но сейчас она может принести пользу.

– Джинни? – спросил Барби. – Ты в порядке?

Она махнула рукой в сторону двери. Когда он двинулся следом за Расти, Джинни крикнула:

– Эй, красавчик!

Барби оглянулся, и она послала ему воздушный поцелуй. Барби его поймал.

В Честерс-Милле работал только один стоматолог – Джо Боксер. Его клиника находилась в конце Страут-лейн, и из кабинета открывался прекрасный вид на Престил-Стрим и мост Мира. Прекрасный, если человек сидел. Но большинство гостей занимали горизонтальное положение и смотреть могли только на несколько десятков фотографий чихуахуа Боксера, развешанных по потолку.

«На одной из них эта чертова собака выглядит так, будто собирается нагадить, – поделился Дуги Твитчел с Расти после одного визита. – Не знаю, может, эта порода собак так сидит, но я сомневаюсь. Думаю, я провел полчаса, глядя на эту тряпку с глазами, справляющую большую нужду, пока Бокс удалял мне два зуба мудрости. По ощущениям, отверткой».