Пин смахивает с окуляра маски жухлый лист, прибитый поднявшимся ветром, но прозреть по-настоящему не рвется.

– Когда-нибудь, Нано, ты перейдешь все границы.

Пока никто по ту сторону забора не засек их присутствия, Нано молча выводит последние линии эмблемы, гордый, что не так давно получил полное право ее выводить.

***

– Люди прокляты. Люди отвечают за грехи отцов.

– Громче.

– Люди прокляты! Люди отвечают за грехи отцов!

– Громче, сын мой!

– ЛЮДИ ПРОКЛЯТЫ, ЛЮДИ ОТВЕЧАЮТ ЗА ГРЕХИ ОТЦОВ!..

Пин поднимается с колен, ощущая на плечах невероятную тяжесть. Во рту сухо, и язык липнет к нёбу. Ноет поясница. Зудят вмятины, продавленные на голенях грубо сбитой скамьей. Кажется, респираторы маски вообще не пропускают воздух.

Через стену слышны пения староверов в соседнем храмном зале. Там безопасно, как в домах, можно снимать комбинезоны и приносить на службу детей.

Они все еще едят плоть Христову, пьют его кровь и просят спасти их каннибальские души.

«Каждому по кресту, – шепчет Пин, пряча в карман деревянные четки. – Каждому по кресту. Пусть никто не уйдет обиженный».

3.1 Габ ничего не понимает в искусстве

Пятнадцать ноль-ноль – время обхода. Взяв планшет и табель, Габ выходит во двор Завода и оглядывает залитый светом асфальт.

Конец ознакомительного фрагмента.