Проведя по лицу ладонью, он стирает с него осеннюю морось. Усталым голосом произносит:

– Я не рассчитывал на то, что у нас этот разговор получится с первого раза.

– Если ты закончил говорить, то я пойду, – бросаю ему. – Холодно.

Он смеряет меня тяжелым взглядом. Туфли на шпильках, прическу – мои дешевые попытки почувствовать себя привлекательной. И шмотки – это не то, чем бы я могла его удивить. Такой он видел меня сотни раз, но это не помешало ему разворотить постель гостиничного номера в компании долбаной студентки.

– Мы не закончили, – говорит он. – Но, если тебе нужно время, я подожду.

Мои каблуки стучат по асфальту, пока я иду к дверям ресторана.

Балашов объявился здесь без предупреждения, и, чтобы оправиться от этого разговора, мне потребуется куча времени. Возможно, я и до утра не справлюсь.

Как бы то ни было, меня вышвырнуло из зоны комфорта. Я пытаюсь обустроиться в квартире, в которой ни дня в своей жизни не жила. Там все чужое и непонятное. Запахи, виды из окна. Это не мой дом. Мой дом – это место, в котором я прожила последние семь лет, куда привезла свою дочь из роддома. Первый дом, где я стала хозяйкой. Для него я подбирала наволочки и диванные подушки. Каждую мелочь. Но это собственность Балашова, и мне было необходимо покинуть наш дом самой, а не попросить убраться оттуда хозяина.

Вернув плед в гардероб, я прохожу мимо банкетного зала, из которого гремит музыка. Пройдя в пустой бар, забираюсь на высокий стул и пытаюсь унять колотящую тело дрожь. Тру друг о друга ладони, пока бармен интересуется:

– Чего хотите?

– Чего-нибудь покрепче, – отвечаю ему.

– Текила?

Я не уверена, но все же качаю головой, изображая «да».

Он выставляет передо мной шот и чашку с какой-то красной жижей. Подняв глаза, спрашиваю:

– А это что?

– В Мексике текилу лаймом не закусывают, – поясняет бармен. – Запивают вот этим коктейлем. Он острый, осторожно.

Выдохнув, я опрокидываю в себя и то и другое. Это и правда ядреная кисло-сладкая смесь. Закашлявшись, машу рукой, запрещая мне повторять.

– А я тебя искала, – на плечо опускается ладонь Лиды, именинницы.

Слезы на моих глазах – результат пожара в желудке, но, смаргивая их, я в этом не уверена. Возможно, эта мексиканская бурда растревожила застрявший в горле ком.

Когда все же поворачиваю голову, вижу, что Лидия пришла не одна, а в компании двух мужчин. Один из них мне отлично знаком – это ее муж, Борис Галицкий, а второго вижу впервые.

Мужчина бросает на меня медленный расслабленный взгляд, как настоящий пресыщенный женским вниманием козел. Ему позволительно – он спортивный, хоть и среднего роста. Тусклый свет в баре не дает разглядеть цвет глаз, но они первое, что притягивает на его лице взгляд. Слишком светлые для таких густых черных ресниц и не менее густых каштановых волос. Белая рубашка оттеняет его прекрасные гены идеально.

– Мы тоже хотим чего-нибудь покрепче, – хлопает Лида ладонью по барной стойке. – Что это такое? Сделай мне то же самое, – просит она бармена.

Посмотрев на брюнета, добавляет:

– Это моя подруга, Карина. Карина Балашова. А это Денис Алиев…

Мой взгляд снова возвращается к лицу мужчины, и не для того, чтобы пересчитать его ресницы. Всматриваясь в черты красивого лица, вижу, как его собственный взгляд стал чуть пристальнее, хотя на губах все та же расслабленная ухмылка. Но даже она не может скрыть тот легкий прищур, с которым на этот раз он осматривает меня с ног до головы.

Именно поэтому делаю вывод, что совпадений быть не может.

«Этот дагестанский ублюдок», – именно в таком контексте в последние два года мне приходилось слышать имя Дениса Алиева. Прокурора, который вцепился в бизнес Балашова как питбуль, и выйти из этой схватки без потерь моему мужу не удалось. А вот прокурор Алиев обеспечил себе новые звезды на погонах.