– Быть безразличной?

– Иначе нельзя.

– Ты боишься.

– Откуда ты это знаешь, – Мона не задавалась вопросом, а озвучивала очередное открытие об эмоциональной сфере своего робота.

– Мне знакомо это чувство.

– Вот я и удивляюсь, как такое может быть.

– Мона, я пытаюсь вспомнить что-то о прошлом. Чтобы помочь тебе, – Бистрис предстал в полнейшей растерянности, порождавшей беспомощность. И это не мешало ему пытаться выглядеть героем.

– Получается?

Девушка подошла к зеркалу, размещенному от пола и до потолка, что неоднократно удивляло её, ведь ни один человек не достигал роста в пять метров. Она аккуратно провела расческой по длинным волосам, тщательно прохаживаясь по каждой пряди.

– Отчасти. Я помню ощущение спешки. Тогда я и испытывал страх. На протяжении длительного времени мне было некомфортно. Потом я словно провалился в долгий сон. И после стал другим. А потом опять проваливался и приходил в себя.

– Бистрис, возможно, не берусь утверждать, что ты человек, чье сознание попытались сделать искусственным и поместили в робота, – она решилась озвучить ему свои подозрения. – Не исключено, что так произошло в ходе неверной оцифровки живого сознания.

– Мона, вот сейчас я плохо тебя понимаю.

– И не нужно. Я озвучиваю мысли вслух. И с ними в скором времени разберусь.

– Мне кажется, что ты собралась вмешаться во что-то опасное. И теперь я начинаю бояться.

Мона продолжала рассматривать себя в зеркале. В настоящий момент её страшило исключительно временное преодоление, по утверждению лиц, ответственных за проведение процедуры, безопасное для внешности и здоровья, но собственные опасения не развеивались. Она не представляла себе вероятность увидеть в зеркале изменившийся облик. И вместе с тем, осознавала, что избежать перемен не удастся.

– Продолжаем, – голос инструктора не звучал так, словно он отдавал команду, но в нем ощущалась твердость, отсекавшая попытку установления доверительной беседы.

Мона утвердительно кивнула головой и устроилась на стуле, тончайшей конструкции, идеально подходившей для её фигуры.

– В XXI веке важность личности, как я уже упоминал на прошлой встрече, попиралась. Большая часть людей озадачивалась поиском средств для пропитания и оплаты жилья. Имелась ещё важная черта людей того времени – зависимость от приобретения товаров.

– А бесценное ценилось?

– Отдельно взятыми людьми.

– Какое-то странное время, – Моне не верилось, что такими людьми был создан искусственный интеллект.

– Думается, что в будущем, которое создастся, также будут думать, но уже о нас.

– Но мы другие.

– И для тех, что были и для тех, которые будут, – Валериан впервые за все время общения с кандидаткой на преодоление улыбнулся.

– Безостановочное развитие.

– Я бы не спешил так громко характеризовать человека. Тем более того, который жил в XXI веке.

– Почему?

– Примитивность мышления превалировала в популяции. Причем она пестовалась из поколения в поколение. И касалась практически всех сфер жизни. И да, самое главное, с чем ты соприкоснешься – это восприятие образа женщины людьми, и конечно, мужчинами того времени.

– А что с этим аспектом не так? – Мона почувствовала закономерное беспокойство, опасаясь вмешательства людей из прошлого в её персоналию, представленную физическим и ментальным телами.

– Не напрасно тревожишься, и я хочу отметить твою неосведомленность в истории периода, который ты по какой-то причине избрала для преодоления.

– История никогда не была моим любимым предметом.

– Не буду заострять на этом внимание, – Валериан полагал, что осуждение другого человека негативно отражалось на том, и всячески избегал оного.