– Рукавицы! Рукавицы не забудь! И шапку!

Разумно. Потому что от укусов каких-нибудь летучих-ползучих тварей именно рукавицы и шапка с пришитым задником, закрывающим шею и уши, спасает неплохо.

Из оружия Марат выбрал огромный нож-кинжал, саблю, и, разумеется, мощный составной лук: в колчане всегда хранится не меньше тридцати стрел!

Рукавицы засунул за пояс с оружием, шапку напялил на голову.

Дьяк Андрон уже залез на колокольню их маленькой церквушки, и разжёг сигнальный огонь из приготовленных и политых маслом и смолой сухих дров на его выложенной кирпичами-черепицами крыше. И теперь вовсю наяривал, колотя в небольшой приходской колокол, сопровождая в перерывах оглушительный трезвон истошными выкриками:

– Тревога! Тревога! Набег! Мужчины! Берите оружие! Женщины! Прячьтесь сами и детей прячьте в погреба!

Марат подумал, что можно было бы и не орать: всё население Рохнака прекрасно знает, что кому надлежит делать, когда звучит набат Милдреда. Сам Марат во весь дух бежал ко второй башне – их небольшое селение окружал частокол из наклонённых наружу заострённых десятифутовых кольев-брёвен, а башен у квадратного в плане палисада с идущим по всему периметру помостом на удобной для стрельбы высоте, имелось всего четыре – по углам. Но вот он и преодолел тридцать восемь досок-ступеней.

Роберт и Локхид уже ждали там, на площадке, Роберт, приставив ладонь козырьком к глазам, пытался что-то высмотреть в непроходимой, и чёрной, словно кишки кашалота, чащобе леса, отделённого от палисада небольшим вырубленным пространством. Дохлая затея. В темноте, рассеиваемой только искорками редких тусклых звёздочек, невозможно было разглядеть ничего – потому что огонь сигнальной вышки бросал оранжевые блики только на те стволы и кусты, что стояли впереди, в тридцати шагах. А то, что находилось дальше, тонуло в мрачной и угрожавшей опасностью, подчёркиваемой всё ещё гудящим набатом Милдреда, темноте. Абсолютной. Марат чертыхнулся про себя.

И угораздило же чёртовых предков расколошматить чёртову Луну! Говорят, она светила очень даже прилично. Да и ладно: сожалеть смысла нет. Он буркнул, подойдя:

– Привет, Роберт, привет, Локхид.

– Привет, Марат. – говорящий вполголоса Роберт даже не глянул в его сторону, продолжая что-то выглядывать за стволами, а Локхид только кивнул, проворчав что-то типа «угу!»: он как раз натягивал тетиву на лук.

А что – это дело! Да и явно пора. Кто бы ни напал на замок лорда Дилени, на лошади оттуда как раз четверть часа! Марат и сам в два движения привёл оружие в боевой вид, проверил колчан за спиной: порядок! На помост палисада под ними между тем взбегали всё новые и новые посадники, но поток «подкреплений» иссяк через минуту: всё боеспособное население, умеющее держать лук и меч в руках, уже было тут, на стене!

Марат окинул освещаемое уже угасающим сигнальным костром воинство: плохо. Сейчас их осталось всего сто семь мужчин. И это – считая восемнадцать двенадцати-тринадцатилетнх юнцов, едва могущих удержать в руках тяжеленный боевой лук, и восемью ветеранами – пятидесяти-шестидесятилетними, согнутыми радикулитом и подагрой, седовласыми беззубыми старцами. А до набега крыс было сто двадцать восемь. А до летучих мышей – сто сорок шесть. А до…

Его невесёлые мысли прервал Роберт, прошипевший:

– Вижу! Вон там! И там! – он указал прямо пальцем. И точно: приглядевшийся и привыкший к темноте глаз Марата выделил за кромкой обращённых к костру оранжевых стволов, движение более плотных невысоких теней!

– Да, я тоже вижу. Локхид?