Ирина показывает уборную и небольшую кухню. Объясняет, как пользоваться кофемашиной. Дает пароль от ноутбука и, пожелав приятного дня, оставляет меня дожидаться указаний от начальника.

Первые полчаса я просто сижу на своем стуле и кусаю губы, вцепившись в подлокотники. Взгляд наверняка затравленный, спина прямая, точно в меня кол без предупреждения вогнали (хотя, если бы предупредили, результат был бы тот же). Мысли играют в чехарду и никак не желают выстраиваться в дружный ряд, от внутреннего напряжения голова готова взорваться в любую секунду.

Подвохом не просто пахнет, им несет. Любезность Ярослава больше таковой не кажется и встает поперек горла. Сюда же щедро насыпает воспоминаниями о не самом лучшем дне в моей жизни, в носу щекочет от едкого запаха предательства, которым вдруг наполняется воздух.

Снимаю свою сумочку с неприметного крючка на стене и решительно встаю. Нет уж, лучше в придорожной забегаловке пахать, чем ждать, чем для меня закончатся игры этих мужчин. Сомнений в том, что они затеяли что-то на пару уже нет никаких.

Дрожу от негодования всем телом: так себя накрутила. Колотит прям, движения становятся резкими и угловатыми. Каблуки гулко стучат по кафельному полу, звук отражается в стенах, и я почти достигаю лестницы, когда слышу, как дверь за спиной открывается.

Замираю, зажмуриваюсь, стискивая в кулак ручки сумки, мысленно считаю до десяти, пытаясь успокоиться.

– Вера? – голос Владислава звучит удивленно, но это лишь подначивает к побегу: судя по всему, они прекрасные актеры.

Широко распахиваю глаза и прямо перед собой вижу Ярослава. В глазах мгновенно встают слезы отчаяния. Я чувствую себя загнанной добычей в кольце хищников и делаю два бесполезных шага вбок. А ведь нужно не просто выбежать из здания, это не проблема, они не будут удерживать грубой силой. Мои документы, оригиналы, все еще в отделе кадров, мне обещали вернуть их через пару часов. Диплом, трудовая, Господи, я даже паспорт им отдала!

– Ярослав, объясни, – требует Покровский, продолжая стоять в дверях своего кабинета.

– Кошка славная, только жутко мнительная, – Ярослав смотрит прямо мне в глаза, не отвлекаясь на своего друга, того самого чопорного говнюка.

– Нельзя так с людьми, – мямлю скрипуче. Голос вибрирует, глаза щиплет от попытки сдержать слезы. – Нельзя, я не кукла, я живая, – во мне столько обиды, что, когда я моргаю, она выплескивается из берегов. Горькие слезы катятся по щекам, губы дрожат, выгляжу наверняка жалко. С трудом проглатываю ком и пытаюсь говорить разборчиво: – Я могу забрать документы или сразу идти писать заявление о пропаже?

– Что. Тут. Происходит, – отбивает Владислав, повысив голос.

Я – срываюсь на постыдный бег.

Ни за что. Никогда. Не со мной!

Какая же глупая! Какая наивная! Почему все так? Почему со мной? За что?

– Вот ты быстрая какая! – возмущается Ярослав, отлавливая меня уже на улице.

Он захватывает меня одной рукой под грудью и прижимает к себе, оторвав ноги от земли. И что-то мне подсказывает, что он просто не стал устраивать спектакль у всех на виду, а не что реально не мог меня догнать.

– Пусти! – возмущаюсь сквозь зубы, предпринимаю жалкую попытку ослабить хватку. – Пусти, я не собираюсь вам потакать, поищите другую игрушку!

– Что. Ты. На хрен. Несешь, – вздыхает. – Вера, не беси-ка меня, лады?

Довольно сильно толкаю его локтем в грудь, дрыгаю ногами, но эффект лишь один – с моих ног слетают обе туфли.

– Да пусти же ты! Не хочу! Не буду!

– Не будешь что?! – взрывается.

Голоса не повышаем, все негодование в интонациях, но и его предостаточно, чтобы кровь кипела от накала.