Люба вскакивает на ноги и подходит к столу. Начинает составлять свои зарисовки из обрывков, как картинки из пазлов. Вытирает щеки, продолжая говорить:

— Я всегда была твоей подругой. Кому как не мне видеть, что тебе на Матвея всегда было плевать. Боже, ты его даже не запомнила, когда я показывала несколько раз! Парень, который ходил в соседнюю школу и который пришел в класс допподготовки. Именно я первой с ним познакомилась. Показывала тебе Матвея раза четыре, ты равнодушно кивала. И все эти зарисовки я сделала в то время! А после того, как вы начали встречаться, ни разу его не рисовала.

Она вновь вытирает щеки. Потом закрывает лицо руками и плюхается на кровать.

Я стою в замешательстве. Эм. Может быть, Люба мне его и показывала, но она всегда была влюбчивой. Ей постоянно кто-то нравился — разве всех запомнишь?

И тем не менее чувствую неловкость.

— Не смотри на меня так, Юля. Именно я Матвея увидела раньше и влюбилась. Но так вышло, что он запал на тебя, а меня запомнил лишь как приложение к тебе.

— Я такого не помню, Люб... Любаш... мы пошли в кино втроем. Это мое первое четкое воспоминание о Матвее. Сорвались занятия, от скуки все поперлись в кинотеатр. У меня не было денег, и он заплатил. Кстати, за тебя тоже. И мы все обменялись телефонами.

Люба грустно улыбается.

— Да, я успела обрадоваться, но написал он потом именно тебе. Ты же сделала вид, что не заметила, как я расстроилась. Скидывала скрины ваших переписок. Таскала меня за собой третьей.

Вспыхиваю. Я так делала? Может, поначалу. Но без задней мысли. Стеснялась Матвея, нервничала. Прикусываю губу.

— Люба, тебе нужно было... я не знаю, сказать мне. Остановить это.

— Сказать что? Я тебе про Матвея сто раз говорила, ты ничего благополучно не запомнила и начала с ним встречаться. Я это приняла, смирилась. Он выбрал тебя. Так нет же, все следующие годы ты мне подробно рассказывала, как он за тобой бегает и как тебя это смущает и раздражает. Как он ссорится с твоими родителями и как тебя это бесит.

Я понимаю, что ноги не держат. Подхожу к кровати и присаживаюсь на краешек. Рядом с Любой. Смотрю на нее в легком шоке. Кулон вновь выпадает из выреза футболки, и я молча его рассматриваю. Люба думает, что это тот самый. Я рассказывала ей, что выбрала листочек.

Но это другой.

— Мне жаль, — говорю тихо. Пальцы ног подгибаются.

— Юля, я честно пыталась его разлюбить все эти годы изо всех сил, встречалась со всеми подряд, от ровесников до стариков, в надежде, что кто-то из них сведет меня с ума и я от этого гадкого чувства отделаюсь. Ты не имеешь права меня обвинять. Всё, вы расстались. Матвей хочет идти дальше. Отпусти его.

— Я ничего не замечала, Люба. Клянусь. Если бы мне хотя бы раз пришло в голову...

— Конечно, не замечала. Куда там! Существуют только ты и твое удобство. Остальные должны подстроиться, смириться, привыкнуть. У тебя всегда все было — полноценная семья, лучший парень, но тебе этого казалось недостаточно.

Люба вновь вскакивает, делает рывок к столу. Судорожно разглаживает сложенные «пазлы». Берет скотч, пытается склеить, но получается плохо. Я смотрю на нее, не делая попыток помочь. Всё плохо, мы больше никогда не сможем дружить.

А еще мне ее жаль. Так сильно жаль! И кулон на ее шее не тот. Я хочу открыть рот и сказать об этом, но Люба, скорее всего, не поверит. Она плачет, и я молчу.

Наконец, отворачиваюсь.

— Все это время ты притворялась моей подругой, а сама сохла по моему парню. — Голос звучит максимально спокойно. Я тру лицо, потом стягиваю на затылке волосы. — Не представляю, как нам общаться дальше, и стоит ли. Я тебе многое рассказывала. В том числе про секс, ты кивала, а сама хотела быть с Матвеем. Это в голове не укладывается.