Руки у нее были непомерно длинными, кисти крупными, пальцы короткие, а ногти поражали воображение – блестящие, ярко-красные, острые, сантиметров в пять.

Оля смеялась:

– Искусственные, наклеенные. Ты что, не врубилась? Поэтому она ничего и не делает – ногти слетают! Впрочем, она и без них ничего бы не делала.

Олин отец оказался полным, невысоким и слегка плешивым мужчиной. А на фотографиях он выглядел стройным, кудрявым красавцем.

– Грим и накладка. – Оля удивлялась Алиной наивности.

Нет, все понятно – грим, невероятной красоты костюмы, искусственные косы и ресницы. Но чтобы такой контраст?

На рекламных буклетах Олины родители были невообразимыми красавцами, героями из русских народных сказок.

Олины родители никакого внимания на дочь не обращали, жили своей жизнью. Когда они бывали дома в перерывах между гастролями, в квартиру постоянно приходили люди и без конца звонил телефон.

Олин отец хохмил с гостями, шутливо кланялся и приглашал их в гостиную – в зал – и тут же плотно закрывал за собой дверь.

– Фарцует, – небрежно бросила Оля и, увидев расширенные от ужаса Алины глаза, удивилась: – А ты что думала? Так делают все выездные. И балетные, и оперные. И театральные. Все только с этого и живут. Зарплаты-то у них с гулькин нос. Ты что думала: все это, – Оля обвела квартиру глазами, – с зарплаты?

Многое было совсем непонятно. Фарцуют – это спекулируют. Но чем?

Однажды довелось увидеть. Дверь в гостиную оказалась открытой. Вдоль стены стояли коробки с магнитофонами.

На диване небрежно, в кучу, свалены вещи – кажется, платья, кофты, жакеты. Все яркое, блестящее. По ковру была разбросана обувь – босоножки на каблуках, туфли с бантами и пряжками. В кресле лежало несколько сумочек, на комоде, вперемешку с покрытыми пылью хрустальными вазочками и фарфоровыми статуэтками, лежали легкие, полупрозрачные, разноцветные платки. Тут же валялись коробки с косметикой – румянами и тенями всех оттенков и цветов.

Оля подошла к комоду, воровато оглянулась и быстро сунула в карман халата небольшую красную блестящую коробочку.

Уже во дворе небрежно и смущенно сунула Але:

– На, это тебе!

– Нет, мне не надо, я не крашусь. И вообще, – она нахмурилась и покраснела, – ты же без спросу взяла.

Оля хмыкнула:

– Подумаешь! Я все так беру. Все, что мне надо: колготки, духи, тушь. Нет, мне привозят, конечно. Но то, что сами решат. Думаешь, их очень интересуют мои желания и потребности? Ага, как же! И вообще – они такие жлобы! За копейку удавятся!

– А если хватятся? – Аля, сама того не желая, не сводила глаз с блестящей коробки.

– Не хватятся, – уверенно ответила Оля. – Там этого добра завались, ты и сама видела. Нет, папан бухгалтерию ведет, но все время чего-нибудь путает. Мамаша орет, а он отбивается. А путается потому, что все время под газом! – захихикала Оля. – Целый день к бутылке прикладывается. За телевизором прячет или в сортире. Я все его нычки знаю. Но не закладываю – так выгоднее. Да и потом, квасит он только дома, в Москве. И не дай бог на гастролях – выкинут сразу.

Аля молчала, не зная, что делать. Соблазн был велик. Да что там – огромен! Иметь в своем личном пользовании такое сокровище! Аля знала, что в драгоценной коробке полно всего – и тени для век пяти-шести цветов, и два вида румян. И квадратик с пудрой, и маленький тюбик с тушью для ресниц. А и сами ресницы – искусственные, длиннющие, круто загнутые вверх – как у принцессы из сказки. Да, и еще блеск для губ – перламутровый, блестящий, переливающийся, сверкающий искорками. Мазнешь – и губы блестят, как будто их облизали. А запах! Божественный – клубника или земляника. Просто хотелось этот блеск проглотить, как конфету.