— Не рассердится, — скупо отвечаю я. — У тебя все?

— Почти… — мямлит она. Никак выдаст сейчас что-то шибко «умное». — Олеся с нами совсем общаться не хочет? — угадал. Хорошо, что есть в мире предсказуемые «умницы».

— Почему ты так решила?

— Показалось, наверное…

— Когда кажется, сама знаешь, что нужно делать.

— Мы с нового года не собирались ни разу, — развивает тему Марина, решив окончательно меня выбесить. — Она, конечно, младше нас и, может быть, не совсем понимает наши приколы, но нос воротить от друзей своего парня — это как-то не комильфо. Вот уж никак не думала, что тебя можно под каблук загнать. Ты ли это, Кравцов?

— А я посмотрю, как ты с коляской на наши тусовки таскаться будешь. — огрызаюсь я.

— У нее же нет коляски, или я чего-то не знаю?

— Угомонись, Марин, — закрываю надоевший вопрос. — Давай иди спать ложись и поменьше загоняйся всякой ерундой.

— Я, значит, за него как за друга переживаю, а он меня еще и посылает, — оскорбляется Марина. — У тебя день рождения в апреле. Может, соберёмся, как обычно, в Завидном?

— Я пока ничего не планировал. Ближе к дате решим. Доброй ночи, Марин, — прощаюсь, пока она не стребовала с меня обещание, и в одностороннем порядке завершаю звонок.

— Кофе готов, порядок наведен, — вежливо постучав, заглядывает на балкон Майя. Черт, совсем про нее забыл.

— Быстро ты, — взглянув на часы, окидываю девушку суровым взглядом.

Она лучезарно улыбается, поправляя влажные после душа волосы. Из одежды на ней только полотенце и мурашки. Захожу внутрь, двинув ее плечом. Улавливаю запах своего шампуня, стараясь не думать, чем еще из моих вещей воспользовалась Олеськина гостья. Наглая, как танк. У нее дома воду, что ли, за неуплату отключили? Конечно, бл*ь, нет. Просто Майе похер абсолютно, что ее собутыльница дрыхнет в другой комнате, пока она тут почти голышом меня кофе угощает.

— Я полы просил помыть, а не себя, — недовольно комментирую я, бегло осматриваясь.

Придраться не к чему. А жаль.

Усевшись на диван, пробую кофе, собираясь его раскритиковать, но, увы, Майя даже с сахаром угодила. Еще и омлет пожарила. Хозяюшка. Надо брать, ухмыляюсь про себя, скользнув изучающим взглядом по точеным ножкам и изящным плечам.

— А я шустрая, все успела. Полотенце заберу, постираю, — устроившись в кресле напротив, Майя берет с натертого до блеска столика вторую чашку. Полотенце немного сползает, демонстрируя глубокую ложбинку между двумя упругими мячиками. Подозреваю, что она не только губам объема добавила. Папа бы оценил.

— Машинка постирает, — сухо отзываюсь я, переключаясь на омлет. Вкусно, зараза. И довольная такая сидит. Того и гляди из полотенца выпрыгнет. Бесстыжая. — За поздний ужин спасибо. За бардак прощаю. Можешь переодеваться и уходить.

— Даже не проводишь?

— В соседнюю квартиру? — едва не поперхнувшись, уточняю я, прочитав в плывущем взгляде недвусмысленное приглашение.

— В соседний подъезд, — поправляет Майя.

— Прокатишься на лифте. В чем проблема?

— Время позднее, мало ли что может случиться с красивой одинокой девушкой в лифте? — хитро прищурившись, она улыбается, как кошка, нализавшаяся валерьянки. Или чего они обе такого нализались, что до сих пор не отпускает? — Олеся до утра проспит. Не хватится, — добавляет без тени смущения.

— Чем ты ее напоила? — откинувшись на спинку, любопытствую я. Майя хрипло смеется, передернув плечами, отчего полотенце сползает еще ниже.

— Мы отмечали день мудозвона. Она, кстати, сама пила. Всего-то три коктейля и два бокала вина. Не знаю, с чего ее так срубило. Мне-то простительно. Я в баре текилой шлифанула.