Наставник Гуляев вернулся как нельзя более вовремя. Матвей рассказал о проблеме.

– Да, история забавная, – согласился Леха, – но, главное, зачетная. Прушник ты, Мотя. Первую неделю – и такое раскрытие.

– Да там состава нет… И события.

– Запомни: состав и событие можно найти везде, даже в собственном носу. А тут все от парня зависит. И немного от тебя, – Леха перешел на шепот. – Хочешь денег и титулов? Я сейчас гляну наши кражи «глухие», там, где «подбор»[1]. Пусть штук пять на себя берет. Запомнит адреса, что украдено. Вещички, мол, сбыл неизвестным с рук. Работал в перчатках, пальцев нет. На обыске найдем отмычки. Есть у меня заначка… Потом следак откатает «уличную»[2].

– Да за это… По максималке влепят.

– Спокойно! В нашем суде такие дела Катька Фролова рассматривает, я с ней договорюсь. Даст ниже низшего. Он же первоход.

– Ей это зачем?

Леха растянул губы в образцово-показательной улыбке.

– У нас тоже что-то вроде любви.

– А если этот мастер не согласится?

– Так ты объясни: он помогает нам, мы – ему. А как он хотел? Не фиг по замужним бабам ползать. Какая любовь? Не будь дурачком. Палочку он метнуть хотел, да влип. Пускай вину искупает. Только вот что… Хромов попросит рапорт написать. Ты укажи, что задержал орла при моем участии. Ну, мол, стоял под окнами, прикрывал… Тут так принято. Гуманитарная помощь. Я тебя потом тоже куда-нибудь впишу… Да не дрейфь. Просто предложи. За спрос денег не берут. Ну откажется – пусть с мужем разбирается. А мы посмотрим, кто кого завалит. Тоже, кстати, потенциальная «палка».

Матвей не успокаивался.

– Погоди, погоди… А адвокат? Он же разобьет все.

– Адвокаты, особенно «положняковые», по таким вариантам задницу не рвут. Клиент не в отказе, да и взять с него особо нечего. Не дрейфь.

– А следователь? Сразу врубится, что парень лапшу вешает.

– Следаки тоже особо не копают, если человек в расколе.

– Блин… А если всплывет? Или потом кражи раскроются… Сам же сяду.

– Да что ты менжуешься?! До суда не всплывет, а потом всем пофиг. А кражи «глухие», никто их не раскроет. Поверь старому и опытному сатрапу и фабриканту, сгноившему в тюрьмах не одно поколение россиян. И помни о главном: дебют решает всё… Дерзай. Про рапорт не забудь.

Гуляев, бросив взгляд на свое отражение в стекле Доски почета, удалился в направлении дежурной части. Теперь на Матвея смотрела Лехина фотография с Доски. Вернее, Леха, но с фотографии, словно намекая – хочешь сюда попасть? Тогда слушайся старших.

Матвей подрастерялся. Нормальный такой дебют. Испанское начало. Дело даже не в риске, тут все понятно, знал куда шел. Дело в подходе. Судя по спокойствию Гуляева, здесь такие фокусы в порядке вещей. Ни хрена себе – чужие кражи на человека повесить. Отмычки подкинуть…

С другой стороны, не Матвей примет решение, а этот Миронов. Матвей только предложит. Стало быть, и за последствия отвечать не ему.

С этой успокоительной мыслью он забрал вора-любовника из камеры, привел в кабинет и изложил предложения по выходу из кризисной ситуации. Ты идешь навстречу нам, мы – тебе. Тот не особо удивился, понимая, что все в капиталистическом мире должно иметь свою цену. А здесь на кону благополучие, а то и жизнь любимой. (Если она, конечно, действительно любимая.) Значит, надо платить.

Задал всего один вопрос.

– Точно с судьей договоритесь?

Бердяев подтвердил. Пообещал все объяснить Алисе.

– Если не захочет ждать, пусть не ждет. Лишь бы проблем не было… И матери позвоните, успокойте.

– Конечно, – заверил Матвей.

Миронов, выкурив предложенную сигарету, посмотрел на опера.